- Муж, стой же! Иначе я поверну обратно!
Володя же безжалостно озорничал и бесился. Он выпрыгивал из лыжни на целину, подлетал к очередной елке, ветки которой свисали над лыжней, и с силой встряхивал ее как раз в тот момент, когда Аня проезжала мимо. Лавина легких снежных хлопьев устремлялась вниз. За этой завесой мелькал ее беззащитный силуэт, раскрасневшиеся щеки, ярко алые губы, густые черные брови, покрытые белыми снежинками, и клок черных волос из - под синего берета.
С досады за свою беспомощность, Аня, наконец, пригрозила:
- Володька - злодей, прекрати, а то накажу!
Володю эта угроза рассмешила и он громко, счастливо хохотал, продолжая свое.
Остановиться было выше его сил. Он задыхался от восторга.
Одержимое воображение соединило блеск и величие зимнего, лесного пейзажа с очарованием и красотой любимой женщины в одну потрясающую картинушедевр, которая привела его в состояние невменяемости. Возбужденное счастье било через край, заслоняя разум. Это его... его находка, его открытие великой гармонии живой и неживой красоты, неповторимого земного чуда.
Не дать сказочному виденью исчезнуть! Ну, хотя бы, пока не насладишься им вдосталь.
- Ах, ты так! Что ж, изверг, получай, - угрожающе и с торжеством в голосе закричала Анька на весь лес и резким движением сошла с лыжни в сторону высокого берега ручья, туда, где ночная вьюга нанесла сугробы в половину человеческого роста.
Володя мгновенно отрезвел:
- Стой! - приказал он, - провалишься с обрыва!!!
Но Аня, не раздумывая, шагнула в сторону ручья. Потом сделала пару шагов и тут же свалилась набок у густой елки. С помощью палок попыталась встать на ноги и избавится от лыж, но завязла в сугробе. Правая лыжа, которую она хотела отстегнуть, оказалась наполовину торчащей вертикально в снегу. Пока Володя бежал к ней на помощь, она делала отчаянные усилия, чтобы освободить от лыж ботинки. Но тщетно. Каждое ее движение ухудшало ее положение, лишало опоры, и она все больше застревала в снегу. Тем не менее, она старалась справиться самостоятельно и не просила о помощи. Он быстро приближался к ней, но на расстоянии нескольких шагов вдруг остановился.
В горящих презрением огромных, красивых голубых ее глазах дрожали... две слезинки. В них не было ни мольбы, ни желания вызвать сочувствие. Это были слезы женщины, столкнувшейся с непреодолимым для нее препятствием, и не признающей поражения. Нанесенная ей обида подсказывала единственно возможный для нее путь. Она должна, непременно должна, сама добиться своего без помощи обидчика.