Вначале они оживленно болтали, но вскоре разговор оборвался. Оба почувствовали усталость и, главное, жажду. Это была мука — видеть вокруг себя столько воды и не иметь возможности напиться. Хотелось коснуться этой воды пересохшими губами. Зоря не выдержала и попробовала глотнуть морской воды, но почувствовала, что ей стало только хуже. Марко услышал, что девочка тяжело вздохнула. Превозмогая сонливость, желание забыться, лежать неподвижно, мальчик обернулся к своей маленькой спутнице, чтобы подбодрить ее. Улыбаясь, он напомнил ей последнее объяснение с Анчем и попросил рассказать ему историю с отравленной папиросой. Не раскрывая глаз, она слабым голосом, переходящим иногда в шепот, рассказывала, как во время пребывания Анча у Ковальчука она внесла в хату воду, из любопытства посмотрела в окно и увидела, как фотограф смешал табак с каким-то порошком, а потом набил папиросу. Эту папиросу он положил в портсигар отдельно. Позднее она видела, как поросенок понюхал бумажку от этого порошка и тут же сдох. Она догадалась, что в бумажке была отрава. Потом, переодеваясь с Людой в доме, она вышла на минутку в каморку, заметила там портсигар и заменила в нем отравленную папиросу. Из подслушанного позже разговора Анча с Ковальчуком она узнала, что шпион собирался убить профессора, и догадалась, для кого предназначалась отрава.
Зоря умолкла, и вновь наступила тишина. Пловцы лежали неподвижно, думая каждый о своем. Но вот они подняли головы. Откуда-то долетел звук, напоминающий шум гудящего мотора. Что это? Оба озирались по сторонам, но ничего не было видно.
— Самолет или моторная лодка? — спросил Марко и сразу же сам ответил: — Самолет.
Юнга догадался об этом по металлическому звону. Так звенеть мог только самолет в воздухе. Он пролетал где-то близко. Неужели летчик не заметит их? Марко и Зоря подняли головы высоко над водой. Гуденье становилось все слышнее. Им хотелось кричать изо всей силы, но это бы все равно не помогло. Через минуту вдали они заметили самолет. Он летел не так уже высоко. Казалось, вот он сделает над ними круг и спустится или даст знать, что заметил их, и полетит вызывать сюда пароход. Однако самолет больше не приближался, наоборот — он стал удаляться и быстро пропал из виду.
Надежда на спасение, вызвавшая бурный приток энергии, исчезла так же быстро, как и появилась. Разочарование было так велико и так мучительно, что пловцы даже не сказали друг другу ни слова и снова, закрыв глаза, откинули головы на воду. Шум самолета замирал, и, только напрягая слух, Марко едва улавливал его. Вдруг ему показалось, что он услышал треск пулемета. Потом наступила тишина…