, подхватил ее и подал свежий платок. Максим заметил, как в полутьме блеснула жемчужная пуговица на его белоснежной манжете.
В путь узкий хождшии прискорбный, вси в житии крест, яко ярем, взямшии…
Приидите, насладитеся, их же уготовах вам почестей и венцов небесных.
Когда они подъехали к кладбищу, повалил рыхлый снег, и деда стало жалко. В последний раз охранник держал над ним зонт, в последний раз расступались приближенные. Серый снег не таял на сером распухшем лице.
Отец так и шел за гробом об руку с Марьяной, и Максим видел, с каким живым вниманием воспринимают эту новость приближенные, особенно Сергей Сергеевич Сирож, который приехал на похороны с тремя сыновьями и чинно шествовал в их окружении. На кладбище поехали только самые заинтересованные, и процессия напоминала сцену из «Крестного отца» – почти одни мужчины, все в черных пальто и белых рубашках, с одинаковыми черными зонтами. Только отец выделялся элегантностью – у него пальто было на меховой подкладке, а шею закрывал мягкий светлый шарф. Снег серебрился в волосах, красиво седеющих с висков, как пелось в старинной хороводной: «…голова у Егория вся жемчужная, по всем Егории часты звезды…»
Могилу, зияющую черным провалом на фоне заснеженных дорожек и памятников, вырыли рядом с бабкиной. Мать дальше, портрет на памятнике залеплен снегом. Места еще предостаточно, на всю семью. Пока служители опускали гроб, Максим под влиянием какого-то странного порыва подошел смахнуть сырые хлопья с лица матери. Впрочем, через минуту снег налип снова.
Смертию смерть поправ…
Марьяна снова беззвучно плакала, и отец первый бросил горсть земли, подавая знак могильщикам.
Усопшаго раба твоего упокой, презирая его вся согрешения…
Потом отец передал зонт над Марьяной Маркову и направился к Максиму, отряхивая глину с перчаток.
– Выяснилось, что на производстве всё же организовали поминки. Я тебя попрошу – съезди туда, поблагодари, извинись за нас. Это важно. Там многие работают по двадцать, по тридцать лет. Нужно сказать теплые слова.
Максим не стал спорить, хотя сейчас ему меньше всего хотелось ехать на завод, чтобы там снова прикасались к его рукам и плечам посторонние люди, безнадежно застывшие в прошлом, словно в лаве давно потухшего вулкана.
– Возьми моего водителя и машину, – предложил отец. – А я поеду с Марьяной. Хорошо?
Отец зачем-то обнял его. Присыпанные снегом, они двинулись обратно, а дед остался лежать под комьями глины и ворохом венков.
Мероприятие на заводе не произвело на Максима особо тягостного впечатления, но он все же решил не возвращаться в Озерное, где отец и Марьяна устраивали поминки «для своих». Он думал встретиться с Таней, где-нибудь поужинать и остаться у нее на ночь, но около шести ему позвонили Кот и Добрыня. Приятели собирались в клуб с манекенщицами из агентства, и Максим вдруг захотел присоединиться, вспомнив, что у него в кабинете лежат ключи от представительской квартиры, где можно устроить вечеринку.