– Спасибо, – кивнул Максим, глядя, как парень, обняв партнершу левой рукой, прижав к ее округлому свое стройное бедро, легко ведет ее в танце – раз-два, раз-два…
– Как ты, осваиваешься в новой должности? – спросил отец. – Если есть вопросы, я всегда готов помочь. Рад, что ты в команде.
Он говорил, то и дело возвращаясь взглядом к танцующей паре, рассеянно постукивая по столу портсигаром – раз-два, раз-два. Под лучом прожектора белое платье Тани и рубашка Ганимеда ослепительно сияли. Наблюдая, как они вышагивают по черно-белым вермееровским квадратам пола, Максим тоже вдруг почувствовал что-то, похожее на ревность.
– Он у тебя профессиональный танцор?
– Нет, – ответил отец рассеянно. – Я сам не ожидал.
– Ему ведь еще нет восемнадцати, мне сказали? Наверное, дорого тебе обходится?
Отец помолчал, потом спросил:
– Он тебе так неприятен?
– С чего ты взял? Напротив, даже забавно. Потом, о вкусах не спорят… Аве, Цезарь, аут бене – аут нихиль.
Отец поднял рюмку.
– Будь здоров.
Адамово яблоко двигалось под кожей, когда он глотал, – возвратно-поступательное движение, как в сексе – раз-два, раз-два…
Наконец Таня, обмахиваясь руками, упала на стул.
Ганимед, тоже раскрасневшийся, с испариной на лбу и подбородке, сел и налил ей и себе минеральной воды.
– Георгий Максимович, я хочу вам пожаловаться, – Таня наставила на юношу указующий пальчик. – Вот тут он все молчит и улыбается, а там меня нарочно сбивал с ритма глупыми шутками и дразнил… А я как корова на льду, пока привыкла, что его налево тянет… Воображаю, как это выглядело!
– Выглядело великолепно, Танечка.
Максим полюбопытствовал:
– И как же он тебя сбивал с ритма?
– А вот пускай сам повторит, что он мне там говорил! Почем два литра силикона и так далее…
– Ну что ж, больше не будем его приглашать в порядочное общество, раз не умеет себя вести, – произнес отец тем же тоном, каким отчитывал Максима в детстве: внимательно, насмешливо.
Было вдвойне неприятно – вспоминать эту его манеру и слышать тот же тон и слова в обращении к другому, постороннему, который отвечает на укор улыбкой и быстрым виноватым взглядом. В эту минуту Максим в полной мере ощутил, как отвратителен ему этот налаженный между ними беспроволочный телеграф взглядов, мимолетных касаний, приоткрытых губ. Ему вдруг захотелось стукнуть по столу ладонью, как делал дед, и крикнуть: «Прекратите этот цирк!»
Увидав, как к их столику подвозят тележку с чайной посудой и небольшим тортом, Таня забыла о своих обидах.
– Ой, мамочки, это в меня уже не влезет!
Отец поднял брови.
– Мы разве заказывали десерт?