Пустой бокал он с силой бросил об стену, и осколки со звоном разлетелись по кухне.
– Я и так уйду, – пробормотал Сева, когда за Росликом захлопнулась дверь. Он даже собрался встать босыми ногами на осколки, но Георгий толкнул его обратно на диван.
Игорь, измученный, больной, почти некрасивый в эту минуту, сидел, ссутулившись, в углу. За окном светало.
– Иди спать, Игорь, – проговорил Георгий, умывая над раковиной лицо. – Всеволод ляжет здесь. Я сейчас принесу белье и подушку.
– Я не Всеволод, я по паспорту Сева, в честь Севы Новгородцева, – пробормотал рыжий парнишка. – А по-еврейски – Шмуэль. Это значит «почитайте Бога».
– Помолчи и делай, что тебе говорят. И ты тоже, Игорь. Отправляйся спать.
Они уже не спорили. Только перед тем как уйти, Игорь взял веник и смел осколки в угол, за кадки с бамбуком.
Когда Георгий вышел из ванной, на часах было почти шесть утра.
Мальчик спал одетый – в футболке и в трусах. Георгий начал раздевать его. Проснувшись, тот стал сворачиваться на боку в креветку, в человеческого зародыша, подтягивая колени к подбородку, скрещивая руки на груди, как будто этой позой рассчитывал защититься.
Георгий все-таки разогнул его и подмял, уже даже не испытывая желания – только глухую ненависть к нему и к самому себе. Ромео, что лежит здесь мертвый, был… Но когда тот тихо расплакался от усталости, Георгий не смог продолжать, отпустил его и обнял, отер ладонью мокрое лицо.
Нежность была такой пронзительной, что самому хоть плачь.
– Ну, ну, малыш, прости… всё, всё, не буду, не трону.
Погладил по голове, укачивая.
– Глупый маленький мышонок… отвечает ей спросонок…
Тот прижался, затих.
Сам постепенно погружаясь в сон, Георгий Максимович все нашептывал:
– Прибежала мышка-мать, посмотрела на кровать…
И сквозь дремоту ужаснулся: «Что я делаю? Нельзя сдаваться! Маленькая лживая дрянь, и Марков, и всем на посмешище…» Но вместо того чтобы отпустить, только крепче прижал его к себе.
– Ищет глупого мышонка… А мышонка не видать.
Пробудился Георгий Максимович в начале первого, с тяжелой головой и отвратительным вкусом во рту. Вспоминать события вчерашней ночи было неприятно, но после двух растворенных в воде таблеток от похмелья он почувствовал себя бодрее и подумал, что ничего особенно страшного не произошло. Взглянув на крепко спящего в кухне гостя, он принял душ, побрился и, освеженный, вполне освоился с мыслью, что все случившееся ведет к лучшему, как своевременное хирургическое вмешательство.
К обеду его ждали в Озерном – тесть хотел обсудить отчеты и новые заявки. Из кабинета он позвонил Марьяне и передал, что подъедет к четырем, вызвал шофера. Затем вернулся в спальню и тронул мальчика за плечо.