– Что ж ты так… – пожурил Степан и погладил ее осунувшуюся морду. – Сбежала? Заблудилась?
Корова дергала ушами и отмахивалась от слепней грязным хвостом.
– И что прикажешь с тобой теперь делать?
Степан бросил взгляд на волков: серые, почти неразличимые на фоне пожухлого ковыля точки то сливались с горизонтом, то снова становились различимыми.
Жрать хотелось неимоверно. По-волчьи. Он же отправился искать военную часть отца без припасов. Да и где их было взять? В осажденном Трудовом? В Каменке? Или, быть может, следовало охотиться с «ПМом» на зайцев? На сайгаков? На дроф?
Увы, Степка не был снайпером, а патронов и так остался мизер. Он надеялся через пару дней выйти к военной части и уже в ее окрестностях отыскать, чем поживиться. В пути он понял, что был не прав. Вполне могло оказаться, что, достигнув Степного, уже не останется сил на охоту или раскопку подвалов со старыми припасами.
И вот на тебе – корова… Стоит, покорно опустив голову. Мяса в ней, конечно, многовато для одного человека, но волчки, пожалуй, помогут – подберут остальное.
Степан достал из-за пояса подобранный в Трудовом топор, прицелился, собираясь ударить обухом в уязвимое место между рогов.
– Ты не обижайся, если что… – пробормотал он, удобнее перехватывая топорище.
Корова опустила взгляд, точно ей было тошно смотреть на приготовления палача. Степан с полминуты постоял, держа топор над головой, затем плюнул и вернул инструмент за пояс. Почесав лоб, он обошел скотину. Так, вымя переполнено, свисает, как бурдюк, почти до земли.
Не было возможности помыть руки с мылом и надеть на себя чистый передник. Не было возможности ополоснуть вымя и вытереть его полотенцем. Что поделать – полевые условия.
– Ты только не лягни меня, – попросил Степка. – Не знаю, как там тебя зовут… Я же тебя не ударил, и ты тоже постарайся держать себя в руках.
Он присел справа от коровы, подставил под вымя прорезиненную маску респиратора. Чаша получилась никудышная, мелкая, но ничего лучше не было.
– Так… – Степка боязливо потянулся к вымени. – Мне это тоже все не нравится…
Когда мамка доила корову, для нее это было вроде ритуала. Сначала поговорит со скотиной, погладит ее, потом помоет вымя, помассирует каждую его долю, чтоб отдача молока была больше. Если ладони холодные или сухие – разотрет их и только затем возьмется за соски.
Степан же опустил все эти приготовления, сжал два передних соска и потянул вниз. Корова замычала и хлестнула Степку хвостом. В свете солнца блеснули две тонкие, словно паутинные нити, сизые струйки.
Первое молоко он спустил на землю и лишь затем принялся наполнять «чашу». А наполнив – напился. И тут же продолжил дойку. Наполнил респиратор еще раз и снова выпил. Сразу же почувствовал сытость, даже слегка замутило: молоко было жирноватым, тяжелым для желудка после нескольких дней голодухи. И все же Степан опять взялся за соски: сдоил все на землю, чтоб облегчить корове вымя.