Одна из колесных осей внезапно подломилась и телега с громким треском завалилась набок. Раздались крики ужаса и боли: одно из колес подмяло под себя двух подмастерьев.
Мехмед подпрыгнул в седле.
— Что такое? — визгливо закричал он. — Вы, грязные людишки, не можете выполнить даже работу ишака? Подвести ко мне виновных!
Трясущихся от страха плотника и его подручного, вытёсывавших ту злополучную ось, подтащили и швырнули на колени перед султаном.
— Сорвать с них одежду и сечь, пока не испустят дух!
Не слушая мольб о пощаде, солдаты повалили несчастных на землю и принялись осыпать их ударами палок.
Мехмед, полуприкрыв глаза, слушал вопли истязаемых, и выражение гнева постепенно покидало скуластое лицо: к недавнему всплеску приятных эмоций при виде медного колосса прибавилось другое острое ощущение — наслаждение чужой болью и страданием. Чувственное довольство распространилось по телу и он хищно повел глазами вокруг. Приметив молодого подмастерья, почти своего ровесника, он соскочил с коня и, подбежав к нему, цепко ухватил его за локоть.
— Пойдешь со мной, — задыхаясь от вожделения, проговорил он и направился к наспех установленному шатру.
Когда, спустя некоторое время, султан с удовлетворенной улыбкой на лице вышел из шатра, пушка уже была установлена. Царедворцы, воспользовавшись отлучкой господина, подкрепляли силы заранее припасенной снедью, которую прислуга торопливо выставляла на расстеленные прямо на земле ковры. При виде султана сановники заученным движением меняли сидячую позу со скрещенными ногами на коленопреклоненную, падали ниц, чтобы потом, за его спиной, разогнувшись, спокойно продолжить трапезу.
Не обращая внимания на окружающих, Мехмед приблизился к Халиль-паше, наблюдающему за работниками, которые выстроившись в длинную вереницу, перебрасывали друг другу в руки плотно набитые холщовые мешочки.
— Чем они заняты, Учитель?
— Закладывают порох в пушку, мой господин.
— Много ли его нужно? — вопрос был обращен к Урбану.
— Двести фунтов, повелитель.
— А ядро вытесано из мрамора и весит тысячу триста фунтов. Сейчас его закатят в жерло, — добавил венгр и отправился отдавать указания.
Перекладина подъемного механизма, напоминающего колодзенный журавль, заскрипела, изогнулась дугой и веревочная корзина с огромным камнем сферической формы медленно взмыла вверх. Подмастерье, проворно вскарабкавшийся на ствол, стал осторожно подрезать веревки и вскоре высвобожденный снаряд с тихим рокотом покатился в глубину жерла. Это был жуткий момент — под тяжестью каменной глыбы порох мог самовоспламениться. Великий визирь, несмотря на услужливо подставленные зонтик и опахало, прикрыл рукой лицо, якобы от солнца: он не желал, чтобы его испуг видели остальные.