— Пушка испорчена? — закричал Мехмед.
— Нет, повелитель. Я проверил: в стволе нет ни единой трещинки.
— Тогда ты прав. Больше пороха — дальше полёт.
— Улуг-бей, — султан повернулся к начальнику стражи. — Возьми с собой двух воинов и отправляйся туда, — он махнул рукой в сторону поля, где на удалении более мили висело желтое пылевое облако.
— Найдешь ядро и измеришь расстояние.
Он перевел дух и с восхищением уставился на все еще дымящееся жерло пушки.
— Уж если мои храбрые воины так перепугались при выстреле, то я предвкушаю ужас, в который она подвергнет моих недругов.
— Это творение мастера, — подтвердил визирь. — Оно разнесет в пыль любую стену.
— И стены Константинополя? — живо обернулся к нему Мехмед.
— Не желаю своей самонадеянностью гневить Аллаха, но я думаю, что так должно быть.
— Твой гений ниспослан тебе свыше, христианин, — уже не сдерживая своих чувств, закричал Мехмед. — С сегодняшнего дня ты будешь обедать за моим столом!
Венгр вздрогнул, но поклонился. Меньше всего ему хотелось быть заколотым или отравленным ревнивыми к милостям султана придворными. Помимо этого, хотя и не искушенный в дворцовых интригах, он знал, как легко переходит благоволение азиатских владык в безудержный гнев и потому предпочитал держаться вдали от превратностей судьбы.
— Мой повелитель, — он склонился в глубоком поклоне. — Не лишай меня радости трудиться на благо твоего величия. Ведь если я буду присутствовать на твоих трапезах, кто будет лить для тебя новые пушки?
Мехмед было нахмурился, но затем его лицо прояснилось.
— Ты прав, христианин. Мне нужно будет много пушек, очень много.
Он пришпорил коня, но тут же натянул поводья.
— Мне странно, что царь Константин оказался столь недальновиден, что не только пренебрег твоими услугами, но и позволил тебе беспрепятственно покинуть свои владения.
Венгр вновь поклонился.
— Он был безденежен и плохо ценил мое умение. Я же работаю хорошо только тогда, когда кошель на боку тянет мой пояс к земле.
— Казначей позаботится, чтобы тяжесть твоего кошеля не давала тебе забывать о нем, — пообещал султан.
В это время вернулись посланные в поле воины. На лице Улуг-бея читалось изумление, смешанное с изрядной долей почтительного страха.
— Ты можешь поступить со мной как с лжецом, повелитель…..
— Ну? — нетерпеливо спросил Мехмед.
— Ядро опустилось более чем в тысяче шагов отсюда и вырыло яму, в которой легко может поместиться целая сакля. Мы поначалу не поверили своим глазам….
Мехмед сделал ему знак умолкнуть и вновь повернулся к визирю.
— Я не ошибся в этом гяуре. Я молод, но вижу людей насквозь: еще тогда, когда он стоял передо мной в поношенной одежде и драной обуви и смиренно просил покровительства, мои глаза разглядели в нем великого умельца. Греки падут на колени, когда перед ними предстанет эта пушка.