Он коротко кивнул на прощание и византийцы молча, в полной тишине, направились к своей лодке.
Оставшиеся на причале люди еще долго смотрели, не решаясь приблизиться, на истекающее водой, закованное в железный панцирь и оттого скорее похожее на некоего диковинного морского краба, тело утопленника.
Вернувшись в Константинополь, мегадука предоставил Димитрию отчитываться перед василевсом, а сам тем временем поспешил, снедаемый недобрыми предчувствиями, к особняку на площади Форума.
Слова, вскользь брошенные ему на борту галеры, задели Нотара за живое: в них явно проступал некий скрытый намек. Именно тогда он вдруг вспомнил, что уже длительное время не посещал Ефросинию и даже не получал от ее слуг никаких известий. Болезнь жены, работы в корабельных верфях, снаряжение и оснастка флота, укрепление крепостных стен и прочие бесчисленные заботы без остатка съедали почти все его время. Да и годы все чаще давали о себе знать: стареющий организм уже не справлялся с подобными нагрузками.
Осадив коня возле ворот ограды особняка, он облегченно вздохнул: как и прежде, престарелый хромой привратник, переваливаясь с ноги на ногу, спешил распахнуть перед хозяином ворота. Но присмотревшись повнимательнее (что ранее он делал нечасто), мегадука вдруг с обостренной наблюдательностью отметил, что слуга с какой-то чрезмерной угодливостью суетится вокруг него, пряча виноватые глаза.
— Все ли впорядке, Савва? — резко спросил он. — Как здоровье госпожи?
— Ох, хозяин, не знаю, что и сказать….
— Что случилось? Говори! — внутренне холодея, продолжал допрос Лука.
— Плохо с госпожой, — вздыхал старик. — Да я и не знаю, где она.
Мегадука схватил его за плечо, но привратник упорно не поднимал глаз. Тогда он бросился вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступени. Дом встретил его тишиной, одного взгляда хватало, чтобы понять — особняк пустует уже несколько дней. Разом постаревший на десяток лет, мегадука прошел в глубину зала и медленно опустился в кресло.
Мебель из красного гнутого дерева, звериные шкуры на полу, пестрые гобелены на стенах — всё находилось на своих местах, но не было главного, того, что вселяло жизнь в неодушевленные предметы, делало их нужным людям. Нотар не мог определить, сколько времени он просидел неподвижно в кресле, но когда он поднял глаза, привратник терпеливо стоял перед ним, медленно и скорбно качая головой.
— Рассказывай, что произошло, — хрипло произнес Нотар. — Где Ефросиния, где слуги?
— Ох, господин…. Недели две назад госпожу посетил один знатный человек. Синьор…. Никак не могу вымолвить его имени….