Стефан молчал, не зная, что ответить.
— Ты же в то время, не щадя своих сил и жизни, прислуживаешь подсобникам дьявола, позоришь славное имя своего брата.
— Неправда! Я не хотел, меня заставили. Если бы я не пошел с нехристями, они отняли бы у меня мою землю, забрали бы детей и пустили по миру стариков-родителей. А то и попросту продали бы нас в неволю.
Он еле сдержал стон. Затем осторожно дотронулся кончиками пальцев до лезвия кинжала.
— Убери нож, я не закричу, — жалобно попросил он.
Незнакомец, судя по выговору — грек, отнял руку. Стефан сел и бережно ощупал шею.
— Йовану хорошо, — принялся оправдываться он. — Мой брат не любил труда и всегда искал лёгкой жизни. И потому, едва ему минуло семнадцать лет, он ушел с отрядом ландскнехтов, навсегда покинул земли предков. Я же остался, чтобы было кому ходить за скотиной, валить лес, в поте лица обрабатывать надел. Выбивался из сил, чтобы прокормить стариков, а затем и свою семью.
Он всхлипнул от жалости к самому себе.
— За что мне выпадают одни лишь несчастье? Ведь это так просто, отбросить свои корни и жить перекати-полем.
— Довольно болтовни, — оборвал его грек. — Я здесь не для того, чтобы слушать твоё нытьё.
Он на мгновение взглянул в сторону темнеющих на фоне звездного неба башен Константинополя, затем вновь повернулся к Стефану.
— Слушай меня внимательно. От перебежчика Иоанн узнал, что ты находишься в лагере и объяснил мне, как проще тебя найти.
— Зачем я тебе, византиец? Я не могу показаться на стенах города. Турки мстительны: они вскоре пронюхают обо мне и вырежут всю мою семью.
— В городе и без тебя бойцов хватает. Те же, кто воюет из-под палки, пусть остаются султанам. Нет, ты нам нужен здесь и сейчас.
— Что вы хотите от меня?
— Ты поможешь нам взорвать пушку Урбана. Самую большую.
— «Пращу Аллаха»? Ты безумен, византиец! — серб попятился, упираясь пятками в землю.
— Пушку венгра стерегут зорче наложниц султана.
— Вот мы вдвоем и лишим его этой главной утехи. — последовал ответ.
Лазутчик выбросил руку вперёд и крепко ухватил Стефана за ворот рубахи.
— Ты же не откажешься помочь своим братьям по вере? — в его голосе зазвучала открытая угроза. — Узнав о твоём новом предательстве, Иоанн охотно укажет нам, где искать твою деревню.
Серб содрогнулся от ужаса. В том, что Йован сделает это, он не сомневался. С юных лет старший сын Бранковичей прославился своим крайне дурным и вспыльчивым нравом, наводил страх на односельчан необузданной жестокостью. Не раз, после очередной его дикой выходки, селяне шептались по углам, что, дескать, жена Милоша Бранковича «понесла» от дьявола. Когда же, возмужав, Йован уязался за группой бродячих солдат, все, включая самого главу семейства, вздохнули с облегчением. Стефан занял место старшего сына, о «заблудшей овце» вспоминали всё реже. Лишь иногда до деревни доходили слухи о кровавых похождениях в сёлах турок-переселенцев мстителей из числа крестьян, обездоленных завоевателями. И предводителем тех шаек называли некоего человека по имени Йован, по слухам — из местных краев.