— Третья башня от Калигарийских ворот, — раздельно проговорил он, водя пальцем по карте. — Действительно, там есть незамурованная калитка.
Трактирщик с уважением следил за движениями холеной руки. Для него чертеж был столь же загадочен и непостижим, как каббалистические письмена.
— Значит, эта дверца оставалась незапертой на протяжении нескольких часов?
Лодовико перевел взгляд на хозяина. Тот нервно потирал большие красные руки.
— Что ж, Джованни, сообщение достаточно интересное. Хотя я еще не знаю, имеет ли оно какую-либо ценность.
Глаза трактирщика беспокойно забегали. Бертруччо заметил это и выпрямился во весь рост.
— Уж не думаешь ли ты, что я собираюсь удружить мусульманам?
— Нет, синьор, о чем вы? Боже упасти!
— Тебе хорошо известно, — медленно, с расстановкой произнес генуэзец, — что лишь Всевышний может уберечь того, кто оскорбит меня.
— Где Джироламо? — резко задал он вопрос.
— Зарезали на том берегу, синьор, — хмуро ответил трактирщик. — Говорят, ввязался в пьяную драку.
— В пьяную драку? — недоверчиво хмыкнул Лодовико. — Это он-то, который лишний грош на вино пожалеет?
— А Луиджи? — спросил он чуть погодя.
— Его вторую неделю никто не видел. Пропал, как-будто сгинул неведомо куда.
— Вот как? — генуэзец закусил губу.
— Николло по-прежнему рыбачит?
— Где уж там, — неприятно усмехнулся толстяк. — Теперь он сам, должно быть, кормит собою рыб на дне.
— О чем ты говоришь?
— Третьего дня у берега нашли его перевернутую лодку.
Лодовико забарабанил пальцами по столу.
— Все будто бы сговорились.
— А ты? — обратился он к трактирщику. — Ты еще на тот свет не собрался?
— А что я? — возразил хозяин. — Я человек тихий, никуда не лезу, никого не тревожу. Продаю вино и пиво, приторговываю свежей рыбой, слушаю на своей работе всякую болтовню.
— Правильно, — кивнул головой генуэзец. — Потому-то греческие ищейки до тебя еще не добрались.
— Кто-нибудь все-таки уцелел? — спросил он. — Или мне вновь терять время в поисках всякой сволочи?
Толстяк еще раз потёр свои руки.
— Недавно заходил Паоло. Спрашивал вас, синьор.
— Где он сейчас?
— Сказал, что по вечерам проводит время в таверне «Серебрянная макрель».
— Очень хорошо, — гость поднялся на ноги. — Пожалуй, я не прочь повидаться с ним.
— Это тебе, — он бросил на стол кошелек с деньгами.
Трактирщик не пошевелился.
— На днях я вновь зайду сюда, — генуэзец повернулся к выходу.
— Говорят, синьор, — вполголоса произнёс хозяин, — что кондотьер Джустиниани переправил свою греческую любовницу в Галату, в дом одного из своих друзей.
Глаза Лодовико прищурились, но только на одно мгновение.