Он надолго погрузился в раздумье.
"Непросто? «- в душе Алексия скребли кошки.
Ведь можно было хотя бы попытаться? Спокойная, но маловразумительная речь, плавные и непонятные телодвижения — всё бы это сбило с толку стражу и помогло бы сократить расстояние. И тогда — быстрый бросок, взмах и удар в голову, в висок, удар кулаком в тяжёлой латной рукавице. Алексий украдкой взглянул на лежащие на коленях кисти своих рук. Пальцы на них судорожно, до крови, впились ногтями в ладони. Он вздохнул и медленно разжал их. Удар, всего лишь один удар! Этого было бы достаточно.
«Почему? Почему ты не позволил мне сделать это?» — молча вопрошал он, глядя на своего наставника.
Но вслух произнёс другое:
— Как следует поступить сейчас, мастер? Отправиться ли с полученным известием к императору?
— Пока в том нет нужды, — ответил Феофан. — О происшедшем василевсу доложат и без нашего участия. Опасность со стороны османского правителя пока еще далека — третьего дня он отправился во главе своего войска на усмирение мятежного бея Карамана. И до тех пор, пока он не принудит своего вассала к полному покорству, у Империи будет время для лучшей подготовки к защите.
— Я не знал об этом, — с легкой досадой ответил молодой человек.
— Когда тебе сообщили о походе, мастер?
— Вскоре после принятия решения. Хотя подготовка к нему велась уже давно.
— Мы думали, что сбор войска происходит для войны с Империей.
— Так же считали и придворные султана. Но под влиянием одного из знатных сановников Мехмед изменил первоначальный план, решив поначалу обезопасить свой тыл.
— Мне кажется, я догадываюсь, кем являлся этот советник, — нахмурясь, произнес Алексий.
— Да, сын мой, имя его нетрудно угадать. Больше ты ничего не хочешь мне рассказать?
— Нет, мастер. Но я хотел бы спросить….
— Что? Я слушаю.
— Мехмед. Ведь я бы мог…., - Алексий оборвал себя на полуслове.
Некоторое время помолчав, он отрицательно качнул головой, встал, поклонился и вышел из комнаты.
К чему вопросы, если ответ на них известен заранее?
Нет, он не был фанатиком, готовым при первом же случае возвести себя на мученический алтарь. Но видит Бог, как иногда бывает трудно преодолеть внезапно возникшее сильнейшее искушение! Тем более, он знал, что жажда убийства, овладевшая им при взгляде на Мехмеда — праведна, и теперь оставалось лишь сожалеть об этой упущенной возможности.