Джустиниани повернул голову в указанном направлении.
— Ну и что, — недовольно спросил он. — Что ты там увидел?
— Шторки окошка на мгновение распахнулись, и оттуда выглянуло такое смазливое личико, какого мне, синьор, Пречистая Дева тому порукой, еще не приходилось видеть.
— И из-за этого ты смеешь отвлекать меня? — рассвирепел кондотьер.
Он было открыл рот, чтобы обрушить на подчиненного новый поток брани, но шторки вновь приоткрылись и Джустиниани невольно осадил коня. Даже с изрядного расстояния была видна впечатляющая красота той женщины. Ее глаза встретились с взглядом кондотьера, затем она откинулась вглубь сидения и быстро задернула занавеси.
— Кто она? — голос кондотьера на мгновение дрогнул.
Доменик приосанился.
— Вскоре, синьор, я доложу вам всё!
Он дернул лошадь под уздцы и поскакал за каретой.
Неподалеку от колоннады Ипподрома он нагнал своего командира.
— Синьор, я выведал всё, что было возможно за этот короткий срок. Имя этой женщины — Ефросиния. Она не принадлежит к знатному роду, но пользуется покровительством одного из именитых людей Константинополя. Ей не более двадцати шести лет, она живет одна, с прислугой, в двухэтажном особняке, неподалеку от Форума, на содержании адмирала Нотара. О ее занятии вы, наверно, уже сами догадались. Скажу только, что от портовых блудниц, которыми вы нас недавно попрекали, она разнится лишь повышенными гонорарами за свои услуги.
Кондотьер пристально взглянул на него.
— Сегодня, — раздельно выговорил он первое слово, — я доволен тобой.
Утро мартовского дня выдалось ненастным, с дальних гор тянуло холодом и сыростью. Недобрым было и пробуждение Мехмеда. Пролежав некоторое время с открытыми глазами, он для начала перевернул вверх дном постель и раскидал подушки по всей опочивальне. Пока царедворцы осторожно облачали его, Мехмед несколько раз с силой ударил по лицу прислуживающую рабыню, затем схватил ее за волосы и пнул ногой в грудь. Но это не только не успокоило душившую его злобу, напротив, лишь разогрело ее. Во время утренней трапезы придворные не отрывали глаз от пола, в душе невольно сочувствуя слугам, в которых то и дело летели предметы утвари и не пришедшаяся по вкусу султана пища. Наконец, к всеобщему облегчению, трапеза была завершена, но день еще только начинался.
Мехмед выразил желание совершить конную прогулку, но почти сразу же отменил решение и направился во внутренний дворик, старательно отделанный под зимний сад. По большей части многолюдные залы и переходы дворца были в тот день непривычно пусты.
В маленьком садике Мехмед осмотрелся и сделав несколько шагов, остановился у раскидистого куста роз. Некоторое время он мрачно созерцал повядшие листья, затем кивком подозвал садовника. Тот приблизился, трясясь как в приступе лихорадки.