– Тогда это совершенно наивно? – спросил он своего друга.
– Да, полагаю, так можно сказать.
– Возможно, в этом случае исключается человек Тирни.
– Да, рискну сказать и так. – Джеймсон выпил еще глоток шампанского. – Конечно, если только Тирни не сделал тот оттиск письма, как я уже сказал.
Ардженти спокойно выдержал взгляд Финли. У него не осталось никаких сомнений, и тем не менее криминалист казался странно спокойным и самодовольным, будто радовался, что смог поделиться своим секретом таким витиеватым способом, без прямой конфронтации или неловкости между ними. Однако Джозеф испугался, что это все, что можно было вытянуть из Джеймсона. Если теперь он разоблачит его соучастие, Финли насторожится и больше ничего об этом не скажет. А оставалось еще так много непонятного… В конце концов инспектор подумал, что сможет добиться откровения все тем же окольным путем.
– Возможно, вы много думали о мотивах Дава, о том, можно ли считать его ответственным за новые убийства дебютанток, – проговорил он. – Но как насчет того, кто написал это фальшивое письмо? Какие у вас мысли насчет мотива и типа личности этого человека?
Джеймсон посерьезнел, и на мгновение Ардженти испугался, что между ними появятся новые препятствия. Но после короткого раздумья лицо патологоанатома снова просветлело.
– Что? Как совершенно беспристрастное наблюдение? – уточнил он.
– Да, как если б вы просто предлагали свои теории о том, что за человек мог это сделать и почему.
Финли поставил на стол бокал, быстро проведя пальцем по его краю. Инспектор не мог понять, всерьез ли он задумался над вопросом или просто обдумывает возможные варианты ответов.
– Ну что же, прежде всего это тот, кто всегда сомневался, что Потрошитель действительно мертв. Кроме того, этот человек также мог подумать, что вытащить его на свет можно, только сыграв на его гордыне, предположив, что новый убийца гораздо более виртуозен, и тем самым подвергнув сомнению кровавую забаву Потрошителя и его популярность. – Джеймсон сделал еще глоток шампанского. – Конечно, писавший не знал или не догадывался, что Потрошитель и новый убийца – одна и та же личность. Заявив же, что они – один и тот же человек, он, как ему казалось, удачно столкнул одного с другим. Этот сверхудачливый и «чистый» новый убийца тоже мог обидеться, что его объявили воскресшим Потрошителем, учитывая жестокость последнего в сравнении с его методами. Он мог открыться, чтобы все исправить. Когда это случилось, объявился только один из них. Возможно, теперь это можно объяснить тем, что это все же один и тот же человек.