Когда он очнулся, то уже находился в камере предварительно заключения полицейского участка Стоун-Пика. Он являлся единственным заключенным, и, сидя на скамейке по другую сторону решетки, на него взирал шериф. Это был лысеющий мужчина, около пятидесяти, с усами. Форестер догадался, что он, должно быть, отец Фила.
Форестер попытался приподняться, но два его ребра были сломаны. Он поморщился от боли.
— Чувствуешь себя не слишком хорошо, не так ли? — спросил шериф.
Форестер не ответил. Он не понимал, что это такое было, но не собирался говорить что-либо, пока не разобрался в ситуации.
— Знаешь, — продолжил шериф, — Я всегда знал, что ты в итоге окажешься плохим человек. Выйдя из такой женщины как твоя мать, и твоего отца, сукина сына, у тебя действительно не было шанса стать настоящим человеком.
Во рту Форестер ощущал металлический привкус крови, он сплюнул.
— Животное. Вот каким ты стал. Меня ни капли это не удивляет, Форестер Сноу.
— Рад слышать, что не подвел вас, — сказал Форестер.
Шериф рассмеялся.
— Знаешь, я знал твоего отца в прежние времена. Он всегда был сукиным сыном.
— Вам не следует говорить мне это.
— Я тоже знал твою маму.
Форестер посмотрел на него. Он не возражал, чтобы кто-то ругал его отца, но мать — другое дело. Он ждал, что же шериф собирался сказать.
— Не волнуйся, — продолжил шериф. — Не собираюсь говорить какие-либо гадости, хотя и должен.
— Я был бы признателен, если бы вы этого не делали, — заметил Форестер сухо.
У него болела голова. Грис и мальчишки действительно получили возможность взять над ним реванш.
— Я хорошо ее знал, — произнес шериф. — Она была хорошей женщиной. Могла быть для кого-то хорошей женой. Я сам просил ее об этом.
— Вы делали предложение моей матери?
— Сделал, но слишком поздно. Твой отец уже запустил свои когти в нее. После этого у нее не было шанса. В те времена все было совсем по-другому для женщин. Это был позор. Он убил ее. Я хочу сказать, мы ничего не смогли предъявить ему. В глазах закона ее убило рождение ребенка, но я знал, что он мог хоть что-то предпринять, чтобы помочь ей. Он мог бы вызвать врача, мог бы лучше к ней относится, когда она была беременна тобой.
— Мой отец всегда говорил, что это я убил ее, — сказал Форестер.
Шериф долго и упорно смотрел на него.
— Может быть, и так. Вероятно, вы оба сделали это: твой отец и ты.
Форестер снова сплюнул.
— Возможно, — сказал он.
— По своему опыту могу сказать, что яблоко от яблони недалеко падает. Все то зло, которое было заключено в твоем отце, я уверен, вся эта гнильца есть и внутри тебя.