Наутро к отелю был подан закрытый автомобиль с двумя эсесовцами на переднем сиденье.
Автомобиль направился к Бергофу, но вдруг резко свернул у перекрестка, которого неопытный глаз даже не приметил бы. Автомобиль взбирался извилистой дорогой, пролегавшей по склону горы. Шверер на-глаз определил ее высоту примерно в две тысячи метров.
Попрежнему вокруг не было ничего, кроме густого леса. Внезапно совершенная темнота стеною встала перед глазами Шверера. Вспыхнули фары. Машина въехала в глубокую пещеру и остановилась. Эсесовцы предложили генералам выйти. Их провели в глубину пещеры и усадили в стальную коробку, освещенную призрачным отраженным светом. Бесшумно захлопнулась дверь. Шверер почувствовал легкое давление снизу. Лифт начал подъем. Движение все ускорялось. Кабина остановилась не скоро. Дверь распахнулась, и в лицо Швереру ударил ослепительный луч ничем не затененного горного солнца. Шверер не сразу заметил, что находится не на открытом воздухе, а в просторном холле здания, построенного, казалось, целиком из стекла. Сквозь прозрачную стену открывалась панорама окружающих гор.
Шверер понял, что он у Гитлера.
Растерянность не покидала Шверера в начале беседы с Гитлером. Гитлер нехотя отвечал на вопросы. Почти не говорил сам. Можно было подумать, что его тяготит присутствие некстати явившихся генералов. Время от времени он поднимал сразу обе руки и, морщась, тер виски. Шверер решил, что лучше всего будет поделиться с фюрером своим кредо, и принялся популярно излагать свои взгляды на стратегию, на перспективы предстоящего движения на восток.
По мере того как он говорил, тема все больше захватывала его самого. А Гитлер слушал все с тем же скучающим видом. Шверер решительно не понимал, как мог оставаться равнодушным этот человек с неряшливой черной прядью на покатом лбу, с пустыми глазами, бессмысленно уставившимися куда-то мимо собеседника.
Но Шверер решил все же говорить, - если даже не для Гитлера, то для тех, кто окружал его. Они не могли не оценить идеи беспощадной войны на русском востоке.
Вдруг Гитлер порывисто откинулся на спинку кресла и резко перебил Шверера на полуслове:
- Комплекс нашего жизненного пространства - Европа. Вся Европа. Тот, кто ее завоюет, запечатлеет свой знак в веках. Я предназначен для этой цели. Если это мне не удастся - я погибну, мы все погибнем, но с нами погибнут и все народы Европы. Если вы хотите работать со мной, то должны иметь в виду: старые границы Германии меня не интересуют. Реставрация довоенной Германии не является задачей, могущей оправдать наш переворот. Чтобы воевать, нужно быть сильным; чтобы выиграть войну, не начиная ее, нужно быть вдвое сильней.