Пока он так мучился, начальник топтал ковер, разглагольствовал дальше.
– Крепка та система, в которой нет ничего страшнее начальника. Не Самого Главного Начальника – он далеко, его народу любить надо, – а ближайшего, непосредственного. И чтобы тот тоже своего начальника трясся. А тот – своего. Только тогда из России может толк выйти. А без страха русский человек либо разбалтывается – если дурак, либо начинает воровать – если умный. Почему армия в империалистическую войну так паршиво воевала? Страха перед начальством не было, вот почему. При Суворове, при Кутузове, при Ермолове страх был. Не явит солдат доблесть – шкуру с живого сдерут. А при Николашке малахольном чего было бояться? Вот и драпали. Ну а уж когда «временные», идиоты, в семнадцатом году смертную казнь отменили – тут армия и вовсе развалилась. Нынешняя большая чистка в РККА для этого и производится: тухачевшину истребить. Умный солдат не нужен, инициативный командир тоже. Командир должен одно: так начальника бояться, чтоб любой приказ любой ценой. А солдат, в свою очередь, должен этого командира бояться больше, чем вражеских пулеметов. Те еще, может, промажут или только ранят, а этот точно к стенке поставит. Вот какую Сталин строит армию. Потому он и великий вождь… А, доставили.
Это звякнуло дверное кольцо – два раза и, после паузы, еще два. Так стучал конвой.
Кролль на вид оказался моложе, чем ожидал Филипп. На седьмом десятке человек, опять же помордовали его немало, а стариком не назовешь, даже несмотря на седую щетину, которой одинаково обросли бритая башка и небритая физиономия. Или, может, дело во взгляде. У стариков он медленный, тусклый, как двадцатисвечовая лампочка, а у Кролля глаз был острый, хваткий. Ишь, шурится, будто на мушку берет, подумал Бляхин, но потом заметил, что у подследственного на переносице вмятая полоска, и сообразил: Кролль шурится по близорукости – стеклышки-то у них отбирают.
– А-а, Сергей Карлович, ждем-ждем, – весело сказал, раскачиваясь на каблуках Шванц. – Обсуждаем вас, удивляемся нелогичности вашего поведения.
Арестованный коротко посмотрел на капитана и стал разглядывать Филиппа – сверху вниз, снизу вверх и потом только уже на лицо: лоб, глаза рот. Будто на окорок примеривается, откуда кус отрезать, пришло в голову Бляхину.
– В чем же нелогичность? – спросил Кролль ленивым голосом, еще секунду-другую пошарил взглядом по Филиппу и отвернулся к Шванцу.
– Кончали бы вы ломаться, а? Ведь ни в бога, ни в черта не верите. Потомки, архив. Вы же умный человек и циник. Такой же, как я. Не понимаю, на кой вам это надо? Лишние допросы, побои, а конец ясно какой. Или вы извращенец? Мазохист? Получаете удовольствие, когда вас мучают?