Тузенбах. Давайте. О чем?
Вершинин. О чем? Давайте помечтаем… например, о той жизни, какая будет после нас, лет через двести-триста.
Тузенбах. Что ж? После нас будут летать на воздушных шарах, изменятся пиджаки, откроют, быть может, шестое чувство и разовьют его, но жизнь останется все та же, жизнь трудная, полная тайн и счастливая. И через тысячу лет человек будет так же вздыхать: „ах, тяжко жить!“ – и вместе с тем точно так же, как теперь, он будет бояться и не хотеть смерти».
Карл задумался.
Прогноз почти весь ошибочный. На воздушных шарах не летают – это слишком медленно. Пиджаков не носят – неудобно. Шестого чувства не развили. Смерти не боятся. Жизнь нетрудная. Полная тайн? Ну вот это пожалуй. Иначе сейчас не тащился бы на край света. Счастливая ли?
Словно разрешая сомнения, на шее завибрировал визофон: два раза коротко, потом длинно; два раза коротко – длинно. Каролина!
Конечно, счастливая.
Ветер быстро сдернул окуляры, вместо них поднял наглазник, вставил в ухо наушник. Мир разделился пополам: в левой половине появилось хмурое женское лицо (Каролина не любила улыбаться). Вторая половина, в которой купе, посерела и утратила значение.
– Просто так, – недовольно сказал в левом ухе хрипловатый голос. – Черт знает. Почему-то.
Не разбудить бы сеньора. Карл поднял ко рту экранчик на гибкой проволоке – звукопоглотитель.
– Я тоже по тебе соскучился.
Говорить этого было не надо. Каролина не выносила телячьих нежностей. Разговор сразу и закончился.
– Скучаешь – значит, с тобой всё в порядке. Я, собственно, только это.
В ухе щелкнуло. Картинка погасла. Но жизнь безусловно была счастливая, в этом Тузенбах не ошибся.
А сеньор все-таки проснулся. В таком возрасте сон чуткий.
– Чему улыбаемся? – Увидел еще не спущенный назад, на шею, визофон. – Кто-то позвонил? Жена? Ты женат, Карл?
– Нет.
Всякому терпению есть конец. Золотое правило вежливости: если хочется кого-то треснуть по башке, улыбнись и уйди.
Карл улыбнулся и встал.
– Отлучусь.
Ничего. До Красноярска можно посидеть и в ресторане.
Устроился у стойки, открыл бювар.
Чехов подождет. Надо хорошенько подготовиться к разговору с Сильваном.
Но опять не повезло. Сзади, сдвинув два стола, расположилась группа иностранных туристов – похоже, студенты. Судя по выговору – мексиканцы. Гид, а может быть, профессор, объяснял им про Трубу.
К сожалению, Ветер знал испанский. Но деваться было некуда. Пересядешь от стойки к столику – опять попадешь на кого-нибудь разговорчивого.
– …Страна, которую сейчас называют «Евразийская Федерация», в прежние времена именовалась по-разному. Ну-ка, кто вспомнит?