Постучав в дверь кабинета, но так и не дождавшись приглашения войти, Эйлин потянула ручку вниз.
Внутри никого не оказалось. В воздухе витал цветочный аромат женских духов, приятный, но слишком сильный. Кожаное кресло ректора с высокой спинкой было повернуто к окну. Только тиканье часов нарушало давящую тишину: каждый ход секундной стрелки откликался острой болью в гудевшей голове.
В дверь за спиной резко стукнули, одна створка со всего маха ударилась о стену, заставив Эйлин вскрикнуть от неожиданности. Да уж, ректор умеет эффектно появиться. Очевидно, он пнул двери ногой, потому что руки его были заняты подносом. Господин Вейнгарт тоже вздрогнул, увидев Эйлин, и даже немного расплескал чай.
— A-а, госпожа Лавкрофт из племени вандалов! Давно не виделись, — с шутливым отчаянием сказал он и добавил, кивая на поднос: — Моя ассистентка совсем отбилась от рук. Испарилась куда-то. И чай закончился — пришлось идти в преподавательскую. И никто даже помощь не предложил. Вот вам и плоды демократичного управления…
Эйлин слабо улыбнулась и отошла в сторону, освобождая ректору путь к столу. Раз не кричит, значит, все обойдется… или ему пока ничего не известно. Она сцепила руки за спиной и решила не ходить вокруг да около, а честно выложить правду.
— То, что случилось ночью… — Ее взгляд снова упал на поднос, на котором позвякивали две наполненные чашки.
Она еще раз огляделась по сторонам. Для кого вторая-то?
— Ах да, у нас важный гость, — отреагировал на ее замешательство ректор и, оставив чай на столе, указал рукой на свое кресло. — Нас посетила глава департамента нравственной политики — собственной персоной.
«Что? Так быстро?!» — всполошилась Эйлин. Значит, все серьезнее, чем она думала, раз уж речь зашла от нравственности. Неужели в магическом мире несанкционированные сеансы некромантии — такое уж тяжкое преступление.
Пока обрывки мыслей порхали в голове, кресло медленно пришло в движение и, поскрипывая, развернулось.
Эйлин успела нацепить вежливую улыбку, но не сдержалась и сдавленно ахнула, встретив высокомерный взгляд раскосых карих глаз. На смену панике пришло удивление: «Она?!» Незнакомка с идеально уложенными в сложную прическу черными волосами, алой помадой и невероятной аурой власти. Ее облик напоминал диву из ретрофильмов.
Эйлин замерла в нерешительности.
— Ее светлость Агата О’Трей, — продолжил ректор. — А это, ваша светлость, наша подающая надежды студентка…
— Интересно, в какой области? — после короткой паузы издевательски протянула бархатным голосом женщина и, постукивая длинными накрашенными ногтями по обитым серебром подлокотникам, презрительно смерила Эйлин взглядом. — И кому? В наше время фривольное поведение называлось совсем иначе, без иносказаний.