Когда дело подошло к выписке, начальник госпиталя вызвал к себе Полуярова:
— Как настроение, товарищ старший лейтенант?
— Нормальное!
— Какие планы?
— Обыкновенные: на фронт!
— Рановато, рановато. Вот что! Или оставайтесь еще дней на десять в госпитале, или можем отпустить домой на тот же срок, отдохните.
Полуяров улыбнулся:
— Куда домой?
— Семья на оккупированной территории?
— Нет у меня семьи. Не успел обзавестись.
— Ну, родители?
— Давно успел потерять.
— Так никого и нет и поехать некуда?
И Полуяров вспомнил: а город, где он рос, учился, работал. Где прошло детство и юность. Разве не родина! Сказал обрадованно:
— Есть куда поехать! Есть! Выписывайте отпуск на десять дней.
2
В вагонное окно заглядывало утро, не по-осеннему светлое и солнечное — бабье лето. Ночью прошел дождь, и теперь все светилось и дрожало, обсыпанное живым серебром: и пожелтевшие листья придорожных кустарников, и полосатые перекладины шлагбаумов, и картофельная ботва на оголенных огородах.
С рассвета Полуяров сидел у окна. Неужели там, за тем леском, он снова увидит на бугре темную кирпичную заводскую трубу, бурую громаду гофманской печи, бесконечные ряды деревянных навесов для сырца. И старый карьер, который они называли зароем. Сколько лет не был в этих местах, но, кажется, помнит каждое дерево, каждый поворот дороги, каждый столб.
Поезд замедлил ход, и Полуяров увидел за окном на низком лугу длинную цепочку работающих женщин. В куртках, ватниках, в коротких городских пальтишках, они рыли вдоль железнодорожного полотна ямы. Только вглядевшись, сообразил: окопы!
«Паникеры! С ума посходили? — вознегодовал Полуяров. — Воистину, у страха глаза велики. Кому взбрело в голову рыть окопы в самом центре России? Фронт-то еще бог знает где! Неужели всерьез можно предположить, что немцы и сюда доберутся.
Верно, война началась для нас неудачно. Верно, бои сейчас идут на Смоленщине. Но чтобы фронт дошел сюда — чепуха. Триста или четыреста лет на эту землю не ступала нога врага. Паникеры!»
Так думал Полуяров, подъезжая к городу своей юности. Но уже часа через два, отмечаясь у военного коменданта, почувствовал: недавнее благодушие не очень-то здесь уместно. Десятки военных и гражданских штурмовали помещение комендатуры. Сам комендант, делавший отметку о прибытии, с лицом серым и злым, спросил:
— Из госпиталя? На десять дней?
— Да, примерно. Если не надоест.
— Родные здесь?
— Нет, родных нет.
— Знакомые? Дела?
— Да и дел особых нет.
Комендант поднял на Полуярова ввалившиеся злые глаза.
— Какого ж рожна сюда явились? Не нашли другого места для отдыха! Смотались бы за Урал, там хоть затемнения нет. — Спросил с издевкой: — Ранило, случаем, не в голову?