– Убьют, да? – спросил я. – А вы рады будете, да? Правда ведь?
Тетка отступила и открыла рот. Я махнул рукой и пошел мимо нее вниз, не обращая внимания ни на вопли, провожавшие меня примерно с восьмого этажа по шестой, ни на открывающиеся двери.
Я обошел вокруг бывшей школы, немного посидел в промерзшей телефонной будке, запоздало сообразил, что родаки, скорее всего, обнаружили пропажу коньяка и по возвращении устроят мне такое, что лучше домой не возвращаться. Я решил не возвращаться, а после короткого раздумья сообразил, что надо бы их об этом предупредить. Двух копеек у меня не было, ни копейки не было, зато было иногда срабатывавшее умение дергать рычаг телефона-автомата так, что звонок получался бесплатным. Умение не пригодилось: дома было занято. Я набрал номер раз десять, почти отморозив руки и ухо, грохнул трубку обратно на рычаг и все-таки пошел домой.
Долго сидел во дворе, с тоской глядя на окна. У нас свет горел во всех комнатах. Родителям пофиг, что голодный-холодный сын где-то бродит по стуже, они шарахались по ярко освещенным комнатам, перешучиваясь и громко распевая свои дебильные песни, – а чего сдерживаться и шептать, если меня нет. Эта мысль так меня пришибла, что я вопреки нежеланию чуть снова не приложился к коньяку. Но сдержался.
А сильно позже, когда притомился себя жалеть, сообразил, что, может, они и не поют, наоборот, обзванивают всех знакомых, а также морги и больницы, выясняя, где пропал любимый сыночек.
– А я здесь, – сказал я виновато. – Я иду уже, мам.
Поднялся и пошел.
А дома никого и не было. Свет горел в жарких, душных, но пустых комнатах, трубка телефона лежала криво, на кухне ворковало радио.
– Нормально, – сказал я с обидой и облегчением, бережно поставил бутылку в бар, надеясь, что никто не заметит значительного убытка. Сожрал несколько половников теплого рисового супа прямо с плиты, взмок и лишь теперь обнаружил, что так и не снял ни телягу, ни шапку.
Разделся – и сразу уснул, без снов, мечтаний и кошмаров.
Проснулся рано утром от тошноты, успел добежать до туалета, потом успел сбегать еще пару раз и помыться тоже успел. И к приходу батька, кажется, уже был похож на человека. В отличие от батька.
Он всю ночь просидел в больнице. А мамку там и оставили – минимум на неделю.