Таковых во взводе оказалось восемь бойцов. Из них Сергей создал отдельную группу. Теперь она по команде открыла огонь.
Цепь противника передвигалась в полный рост и сразу же начала нести потери. Постепенно темп ее движения стал замедляться, затем пехота остановилась и залегла, вновь поднялась и опять залегла. «Тридцатьчетверки» перенесли огонь на танки и бронетанспортеры, которые попятились и ушли за дальний лес. Пролетела немецкая «рама» — разведывательный самолет.
Лейтенант Даниленко через посыльного передал команду, чтобы взвод Бодрова бегом и скрыто перешел в расположенную впереди лощину. Туда же переместились танки, и вовремя. Три «юнкерса», летая вдоль опушки, дважды пробомбили рощу. Первая же бомба угодила во взводную автомашину; оказалась разрушенной землянка, были выворочены с корнем деревья. Но все бойцы и танки остались невредимыми.
Вновь поднялась цепь противника и при поддержке танков боевой линией двинулась на обороняющихся, ведя с ходу огонь по роще.
Группа Даниленко с нового рубежа открыла огонь по цепи и по танкам, вновь вынудила противника попятиться. Прибежал к Бодрову лейтенант. Держим немцев уже более двух часов, — сказал он, отдышавшись. — Сейчас начнет работать артиллерия. Сажай, старший сержант, своих хлопцев на танки, и тикаем отсюда как можно быстрее до ближайшей опушки леса. Успеть бы!…
Успели! Роща и только что оставленная лощина вздыбились разрывами бомб и снарядов, окутались густым дымом и пылью, затем стали видны частые разрывы мин.
— Вот так! — выразил удовлетворение Даниленко.
— Спасибо, можно сказать, за спасение.
— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Здесь будем еще раз задерживать движение немцев. Готовься, старший сержант.
— Так задачу мы уже выполнили!
— Если задержим на четыре, это и будет то самое «не менее чем на два часа». Место здесь для обороны уж больно удобное.
Почти пять часов группа Даниленко сдерживала продвижение противника, дважды вынуждала его разворачивать свою артиллерию, вовлекла в действие авиацию. Огнем с нового места она смогла обстрелять немцев лишь один раз. Когда из покинутой рощи вышла колонна танков с десантом, «тридцатьчетверки» открыли огонь, и довольно удачно. Два немецких танка сразу загорелись. И тут в расположении группы стали густо рваться мины и снаряды. Танкисты вели огонь с повернутыми назад башнями, поэтому, как только появились первые разрывы, «тридцатьчетверки» стали уходить. Сергей с группой бойцов находился на командирском танке, когда почти у самой гусеницы рвануло в небо пламя.
Зина работала на почте телефонисткой. Все ее мечты о поступлении в институт похоронила война. Отец ушел на фронт уже в конце июня, мать пребывала в постоянной тревоге, что ее тоже могут мобилизовать в армию, как будет жить дочь одна? Зинкино сердце начало раздваиваться. Когда она дежурила на телефонной станции, без конца соединяла и разъединяла бронзовыми штекерами абонентов, думать о своих чувствах времени не было совершенно. Но как только оставалась одна дома, невеселые мысли не давали покоя. Сергей в армии, на фронте, что с ним будет, и когда вернется, случится ли это вообще? Иван Степанович рядом. В армию его не возьмут, на медкомиссии обнаружили какую-то болячку, о чем он и не подозревал. С женой у него жизнь не ладится, зверь, говорит, а не женщина. Может быть, и так. В последнее время математика уже не вспоминается. Просто приходит Иван Степанович домой, говорит о войне, о жизненных заботах. Появляется накоротке в ночное дежурство: посидит у окна, покурит, посмотрит на ее работу и уходит. А вчера, уходя, взял ее руки в свои ладони, они у него большие, теплые. Вроде бы нехорошо это, хотя признаться, приятно все-таки. Вообщето с ним интересно проходит время, много он знает, остроумно рассказывает всякие небылицы. Очки ему идут, умный такой вид придают. Когда близко стоит, надо лицо поднимать, чтобы на него смотреть, тоже приятно. Весь такой большой, могучий. «Фу, что-то все Иван да Иван. Где сейчас Сережа? Что с ним? Письмо-треугольник от него получила, написал мало, и не понятно, где он и что делает».