Малозначащее происшествие, тем не менее, объединило их общим шутливым настроением, послужило поводом к дурашливому разговору. Правда, Юлька больше помалкивала и лишь изредка посмеивалась. Каден же разошелся: сыпал шутки и прибаутки, рассказывал о себе были и небылицы, при этом изображал себя неудачником, постоянно попадавшим в смешное положение. Попутчица давно уже столько не смеялась.
Юле было легко и весело, однако не хотелось, чтобы ее кто-то увидел в паре с Каденом, да еще поздним вечером. Рассказывая о своих мнимых похождениях, старший лейтенант периодически сжимал Юлькину ладонь, а потом и вовсе взял под локоть и не отпустил. Его прикосновения были приятными. В порывах смеха она даже прижимала руку попутчика к себе. Когда поравнялись с ее домом, Каден предложил посидеть немного.
Возле соседнего двора навалом лежали разнокалиберные бревна, приготовленные на дрова. Каден уселся на нижнее, хлопнул ладонью рядом с собой: «Садись, милая!» Обожгло сердце слово «милая», и, поколебавшись мгновение, Юля присела на некотором расстоянии от начальника. Он придвинулся и с силой притянул к себе спутницу так, что ее щека оказалась у него на плече. Юлька почувствовала жесткость парчи офицерского погона, попыталась освободиться, повернула голову, но Каден уже снял с ее талии руку. Юля встала.
— Вадим говорит, кто ко мне прикоснется, костыля схлопочет, — неожиданно для себя сказала она, да так, что кадей не понял, в шутку или всерьез его ожидает так; 1VI перспектива.
Он не стал углубляться в смысл девичьего предупреждения, как ни в чем не бывало начало рассказывать анекдот, но смешного не получилось.
Юля продолжала стоять, старший лейтенант снизу вверх глядел на девушку, встревоженную его необдуманным поведением.
Июльские ночи короткие. Вроде бы только наступил приятный вечер, а уже на освобожденном от облаков восточном небосклоне появилась светлая полоска. Юлька ойкнула. «Что сказать маме?» И тут же подумала: «А как же Вадим?»
Дверь оказалась не запертой на задвижку. Осторожно, на цыпочках вошла в коридор. На пороге в комнату — мать.
— Ну и ну! — И больше ни слова.
Вспыхнуло лицо, и сказать нечего.
Наутро Юлька с воспаленной щекой бросилась к зеркалу. Процарапанная сеткой парчового офицерского погона, ярко пылала отметина. Весь день пришлось прикрывать ладонью покрасневшее место и отвечать любопытствующим — «зуб».
«Вранье не украшает человека, но в трудную минуту выручить может», — сделала вывод из новоявленного опыта девушка.
Вечером Юля к Бодровым не пошла. Ничего не придумала в оправдание причин поцарапанного лица. К тому же начальник через дежурного по райотделу вновь предупредил об «ответственном задании».