Сегодня Юля впервые осмелилась войти в кабинет Кадена. Требовалось уточнить одну фразу в рукописном тексте. Открыла дверь и отшатнулась. Посреди комнаты сидел окровавленный человек со связанными сзади руками. Она метнулась в свою каморку, но тут же появился начальник.
— Два момента, — сказал он, не здороваясь, — ко мне в кабинет без вызова не входить. В случае экстренной необходимости следует постучать и ждать ответа за дверью.
Юля смотрела на Кадена и не узнавала его. Расширенные глаза лихорадочно блестят, по скулам ходят желваки, всегда зачесанные назад волосы свисают на лоб, ворот гимнастерки расстегнут, ослаблен ремень. Он так же быстро исчез, как и появился.
На следующее утро приезжал дед Дмитрий Карпович. Забрал вместе с зыбкой внуков и правнука погостить, разогнать устоявшуюся тишину в их доме. Еще он выполнял просьбу колхозного бригадира привезти Вадима. Рабочие на току стали замечать, что ворует кто-то зерно из хлебных ворохов. По его мнению, лучшего охранника колхозного добра, чем молодой и здоровый Вадим, ему не сыскать. Старики да бабы — все наличные колхозники откровенно побаивались оставаться один на один с темнотой и жуликами.
Когда есть хотя бы какое-то дело, жизнь сразу приобретает смысл. Вадиму предложение понравилось. Но поставил условие, что на колхозный ток его станут подвозить. Идти на костылях слишком далеко.
Когда старая Желтуха доставила тарантас с седоками в Горшовку, Вадима ожила сюрприз, о котором дед заранее не распространялся, боялся, внук отвергнет его инициативу. Дмитрий Карпович подготовил для гостя самодельный протез на ногу. Это была тонкостенная ступа, выдолбленная из куска березы, с отверстиями по бокам и небольшим наконечником вместо стопы. Изделие внутри выстлано несколькими слоями резины от автомобильной камеры, сверху лежала пуховая подушечка. Крепилась ступа к верхней части голени широкими сыромятными ремнями. Вадиму протез понравился, и он тут же начал его примерять. Уперся остатком голени в пух, закрепил устройство, надел на наконечник ботинок. Волновался, раскраснелся. Встал! Но, не поддержи дед, упал бы. Вместо опоры — нестерпимая боль.
Но, как говорится, лиха беда — начало. Парень теперь уже сам стал подлаживать устройство. К вечеру, опираясь на костыль в руке, довольный, он впервые самостоятельно смог встать на обе ноги, хотя и кривился от боли.
— Пойдешь, пойдешь, — говорила довольная бабушка. — В двадцать лет сиднем сидеть долго не сможешь. Состаришься быстро, а нам тебя еще женить надо.
— Пойду! Тресну, но пойду! Мне бы вытерпеть попервоначалу.