— Потерпи, пожалуйста, будет немного щипать…
Сказано это было почему-то виновато — как будто это сама Ксанка являлась источником боли.
— Странная ты… — вдруг проронил сталкер. — Сперва царапаешь, потом лечишь…
Девушка смутилась, её руки на миг замерли.
— Ты сам виноват!.. — наконец, пробормотала она, неловко отводя взгляд. Тон её был странным — жалоба пополам с вызовом. Словно загнанный лисой в угол зайчонок вдруг развернулся к хищнику, готовый вступить с ним в последний, отчаянно-безнадёжный бой. — Не надо было нападать на меня! Я защищалась!..
Снова воцарилось тягостное молчание.
— Всё. — Ксана завязала последний узел на свежей повязке и поднялась. — Постарайся побольше отдыхать и поменьше ходить. А ещё лучше — заведи палку какую-нибудь… И никаких походов в Зону пока не заживёт! Если что… — Она запнулась и не договорила «…обращайся», но это и так было понятно. Собрав свои снадобья, девушка пошла прочь.
— Ксан… — запоздало и не слишком решительно позвал Туту. — Спасибо!
Она только сделала какое-то неопределённое движение головой — не то кивнула «пожалуйста», не то отмахнулась — мол, отвяжись…
Она всё ещё боялась его…
Дни шли, а никто так и не заикнулся во всеуслышанье о том, что знает, КЕМ была Ксана раньше. Никто не возмущался, не ругался, не тащил её к военным на Агропром или к научникам на Янтарь — разбираться или изучать, никто, даже её «персональная страшилка» — долговцы, не пытался подстеречь её и убить за «людоедское» снорочье прошлое.
Определённо, Туту не стал никому разглашать её тайну. Но почему?..
Этот вопрос терзал Ксанку не хуже чем голодный братец-снорк свою добычу. Она на полном серьёзе полагала, что он выдаст её, более того — была уверена в этом! И тут — молчание.
Но почему, почему?..
Мучимая этим вопросом, Детёныш даже аппетит потеряла и стала хуже спать. А днём вздрагивала, едва завидев поблизости кого-нибудь из военных или долговцев, думая, что явились они в Деревню по её душу.
И вот как раз в такое нервное время ей на глаза снова попался её враг.
Нога у Туту уже почти зажила (Ксанкины травки знали своё дело!), он уже почти не хромал и снова собирался в рейд за хабаром. После того безобразного ночного случая он больше не пытался приставать к ней, но и не замечал, кажется, вообще.
То ли радоваться этому, то ли ждать очередной гадости?..
И вот, промаявшись неопределённостью и страхами, взвинченная Ксана отбросила свою извечную робость перед сталкером и, фигурально выражаясь, припёрла его к стенке.
— Туту! — окликнула она его, когда сталкер, делая вид, что она — пустое место, проходил мимо. — Туту, надо поговорить!..