Водрузив очки на законное место, а майку — на плечи, я присел в надежде привлечь внимание кабана, пытавшегося добраться до желудей, зарываясь с головой в корни английского лиственного дерева, именем которого и был назван этот шкаф.
— Что ты здесь забыл? — без предисловий и раскачек я решил рискнуть здоровьем и потревожить спину с надписью «Pittsburgh Penguins». Кабан в моей голове исчез, взамен него появился огромный пингвин, которого я тут же окрестил именем Дадлз.
«Кыш, кыш, тут рыбы нет, кыш».
— Ты чё лыбишься, придурок? — пингвин смотрел на меня пристально, не моргая. Только клюв шевелился в такт бровям. Я перевел взгляд на стол и увидел Буклю, которая смотрела на Дадлза с нескрываемым удивление.
«Родная, ты тоже видишь пингвина?»
Немой вопрос поставил сову в тупик, из которого я благополучно вывел птицу и свой мозг, заодно увидев в ласте у пингвина пачку совиный крекеров. Ещё один мысленный посыл взглядом и попытка натянуть майку на голову. Пока безуспешно.
«Печенье в доме последнее. Букля, фас».
Птица среагировала мгновенно. Или, быть может, это я в силу заспанности и лёгкой заторможенности после снотворного увидел только, как моя питомица исчезла со стола, растворившись в воздухе, и появилась на голове у пингвина. В глазах Букли читалась ярость и жажда крови, а клюв казался смертоносным лезвием.
— Пени на Буклю, — знаю, что продешевил, но битва без ставки всё одно, что не битва вовсе. Вот и моя хорошая, ухнула. Ставка принята. Может, ну его этого Живоглота? Пока и так неплохо идёт.
Мысль была прервана ударом клюва в моё темя. Пингвина нигде не видно, значит, победа за нами, и меня клюнули в воспитательных целях. Беру свои мысли назад, Живоглот реабилитирован. Пришлось отдать птице монету. Уму непостижимо. Что она на неё купит? Кусок мыши на развес? А есть рынки для сов? Совиный рынок. Может, у них и пабы есть? И школы со своей инфраструктурой и мэром.
Я пристально смотрю на Буклю в надежде выведать все тайны совиного царства, но тщетно. Пернатая, только клювом щёлкнула да забралась назад в клетку, вместе с пачкой крекеров. Верёвочка вниз, и ткань упала снова.
Хрум, хрум, хрум...
— Свихнуться можно.
С поднятым настроением и больным затылком я направляюсь в ванную, чтобы совершить утренний моцион. В голове ни одной здравой мысли, способной отяготить израненное сознание, и мне это нравится.
«Мерлин и Моргана, я никогда себя так хорошо не чувствовал по утрам».
Пока я чистил зубы и смывал остатки ночи с лица, в голову закралась ещё одна глупая мысль