Поначалу Мия стеснялась и отнекивалась. Да, раньше она порой принимала прошения вместо своего господина и даже, с его дозволения, решала несложные вопросы. Но Акио всегда был рядом — подсказывал, одобрял, контролировал ее решения, и это придавало девушке уверенности.
Решать что-то в одиночку? Да вы смеетесь! Подождите немного, даймё скоро вернется.
А просители все шли и шли. С судебными тяжбами, жалобами на произвол чиновников и самураев. За каждым человеком стояла история, полная отчаяния. Каждый обращался к ней в поисках высшей справедливости, смотрел на нее, как на свою последнюю надежду.
«Опомнитесь! — хотела крикнуть им Мия. — Мне всего шестнадцать, я — бывшая гейша. Что я могу решить?»
Но она могла. И отказывать в просьбах о помощи было слишком жестоко. И она стискивала зубы, потела от ужаса, понимая, какую ответственность за чужие жизни берет на себя, но решала.
Вершить судьбы людей — тяжелая ноша.
«Зачем все это? Неужели вам мало Эссо?»
«Потому, что я могу».
Кажется, она начинала лучше понимать своего господина.
Судить и решать за других было страшно, но втройне страшнее было ошибиться. И Мия благословляла мысленно уроки Юшенга — они давали хоть какой-то ориентир в безбрежном море ответственности. И трижды благословляла самого хранителя знаний. Его помощь и советы были бесценны, а глаза умели видеть незримое, сокрытое в других людях.
Она справлялась. Трусила, часами раздумывала, прежде чем принять то или иное решение, трижды перепроверяла все сведения, но делала. И у нее получалось.
И все равно ей отчаянно не хватало Акио.
Его близости, ласк ночью, скупых и резких приказов днем. Как бы Мии хотелось, чтобы он был рядом, видел ее успехи, направлял, поддерживал, оберегал…
Вечером совершенно измученная девушка валилась на кровать, но сон не шел. Здесь, где они столько раз любили друг друга, одиночество ощущалось особенно болезненно. Ее тело жаждало прикосновений. Раствориться в ласках желанного и близкого мужчины, отдаться ему, забыться. В полусне она протягивала руку к другому краю кровати, но встречала пустоту.
Когда вечером пятого дня Мия оторвалась от бесконечных бумаг, распрямила ноющую спину и заметила в темнеющем небе алую точку, ее сердце сначала остановилось, а потом застучало в суматошном радостном ритме. Выронив стопку свитков, девушка бросилась вниз по ступеням во двор.
Лишь на первом этаже она немного пришла в себя и сбавила шаг. Рядом суетились всполошенные внезапным возвращением господина слуги.
Во двор Мия вышла степенно, как и полагается наложнице даймё. Встала поодаль от выстроившейся челяди и тоже запрокинула лицо к небесам, наблюдая, как гигантская огненная птица медленно снижается.