Музыка оборвалась. Несколько ударов сердца в комнате стояла оглушительная тишина.
Тишина омывала, как волны озера. Казалось, Мия слышит, как стучит сердце даймё. Ее собственное то колотилось с пугающей скоростью, то замирало.
Акио не отводил от девушки горящего взгляда. Он смотрел на Мию с таким восторгом и такой тоской, что ей стало жутко. Так смотрит заключенный на небо сквозь прутья решетки. Ей захотелось подбежать, обнять его, утешить. Расспросить, что случилось. Поклясться, что она никогда не предаст его, всегда-всегда будет рядом, если только он сам не прогонит ее.
Но вдруг она все не так поняла? О чем в действительности думал этот мужчина — такой близкий и такой чужой, закрытый?
Пока она колебалась, момент был упущен. Акио отвернулся и захлопнул шкатулку с цветами.
— Прекрасный танец, лучшая ученица. О чем он?
— Обо мне. — Мия замялась, а потом попросила, неожиданно для себя: — А можно еще один?
Он улыбнулся:
— Можно.
Снова поднялась крышка, и первый цветок дрогнул, раскрывая лепестки.
Мия ждала, что песня повторится — шкатулки редко заклинали больше чем на одну-две мелодии. Не страшно. Она собиралась станцевать совсем другой танец. Рассказать о страхе и доверии, одиночестве и единении, какие бывают между мужчиной и женщиной.
Но зазвучала другая музыка. Не такая трагичная, надрывная. Тягучая и сладкая, как мед диких пчел. Жаркий ритм барабанов в ней разжигал потаенные желания, бесстыдно чувственный голос флейты обещал наслаждение.
Почему бы и нет?
Девушка усмехнулась и выпрямилась, наполняя каждое движение томной грацией. Шагнула назад, приманивая одной рукой, а второй отталкивая. Остановилась.
Развязанный пояс скользнул вниз по шелку. Мия поймала взгляд Акио и отвернулась в жесте притворного смущения. В распахнутом кимоно мелькнул край тонкой нижней рубахи.
У ее танцев и раньше были зрители, но никогда Мия не танцевала для них. Всегда для Амэ-но удзумэ — богини радости и танца. Для нее и для себя.
Но теперь она танцевала для мужчины.
Становилась для него робкой и развратной, скромницей и соблазнительницей. Манила и отвергала, обещала, но не давалась.
Падала на пол одежда, и чем меньше ее оставалось на девушке, тем более бесстыдным и зовущим становился ее танец. Двигаясь в жарком ритме барабанов, Мия то и дело поглядывала на даймё. Он тяжело дышал, но не двигался с места, пожирая танцовщицу глазами.
Ей захотелось, чтобы он потерял самообладание, забыл обо всем, кроме нее.
Девушка остановилась напротив него и вынула шпильку из волос.
Одну за другой — она вынимала их медленно, дразнясь в каждом движении. Пьяная от музыки, движений, от мужского взгляда, который гладил ее тело, от ожидания и возбуждения, она ткала рисунок танца, была ведьмой, колдуньей, бесстыдной соблазнительницей.