Его ухмылка что-то сотворила со мной. Я желала, чтобы он наклонился и поцеловал меня снова.
Он наклонился. Чтобы забрать мою тарелку. И затем отправился мыть посуду, в то время как я убирала остальное. Мне хотелось, чтобы он поторопился, и тогда я смогла бы снова обнять его, но он мыл так чертовски медленно, соскребая воображаемое пятно, затем смывая проклятую кляксу снова, а после вытирая, полностью сосредоточился на своем занятии.
Он избегал меня, и когда я, наконец, поняла, почему, я захотела поцеловать его еще сильнее. Дамиан не мыл посуду. Он боролся с чем-то, что никогда не чувствовал прежде. Он был смущен, и это было чем-то совершенно чуждым для него. Он никогда не позволял себе заинтересоваться девушкой, никогда до этого дня, никогда не чувствовал бабочек у себя в животе.
Я почувствовала укол нежности, которая вскоре сменилась сильным желанием наброситься на него. Я прочистила горло, пытаясь угомонить коварную шалунью, которая быстро все прибирала к своим рукам.
— Почему бы тебе не пойти переодеться? Я закончу здесь — предложила я.
На нем все еще была испачканная соком земляники рубашка.
Он ухватился за это, как будто я только что бросила ему спасательный круг. Что угодно, лишь бы оказаться подальше от меня. Я домыла оставшуюся посуду и выключила свет.
Мы врезались друг в друга в прихожей. Он выходил из ванной комнаты, а я входила.
Первое, на что я обратила внимание, было его чисто выбритое лицо. Прощай, борода. Также исчезли швы. Никакой бейсболки. Казалось, я видела его впервые — вот отметины мужественности на мальчишеском лице, которое я уже знала, а вот черты, которые остались прежними.
Второе, что я заметила — его кожа, все еще теплая и влажная, обнаженная, если не считать тренировочных штанов, которые не казались такими уж уродливыми, когда плотно обхватывали его бедра.
— Я…
— Ты…
Мы отпрянули друг от друга, прекрасно осознавая, какими частями тела друг друга коснулись.
Я не знала, кто шевельнулся первым. Возможно я, возможно он, но мы, пятясь, прошли по коридору, наши губы встретились, моя спина прижалась к стене, затем его, ударяясь и толкаясь в узком пространстве, пока мы добирались до спальни.
Дамиан подхватил меня на руки и занес внутрь. Кожа его обнаженных рук была бесподобна. Мы пытались ощупью пробраться под сетку, никто из нас не желал прекратить поцелуй, но она была подоткнута под матрас, закрывая доступ к кровати.
Когда Дамиан стал коленями на матрас, все еще мной на руках, все это повалилось сверху.
— Проблема решена, — сказал он, прорываясь сквозь сетчатое ограждение, когда положил меня на кровать.