Кроме того, от бродяги несносно разило — эдакий букет присущ далеко не всякому прокаженному с отверстыми гонящимися язвами! По бороде и седеющим космам вольно разгуливали упитанные вши.
Оказалось, что смутьян слеп или отчасти видит только левым глазом: правый полностью затянут бельмом. Немаловажная деталь: отрезан кончик носа, так в некоторых французский городах карают за прелюбодеяние. Но если убогий когда-либо и прелюбодействовал, то было это очень и очень давно, ибо ныне это уродище не подпустила бы к себе и распоследняя портовая шлюха.
— Н-даа, — протянул Михаил Овернский. — Отец Дионисий, вы уверяли, будто он принародно возглашал еретические посулы? Не уверен, что сей раб Божий способен выговорить собственное имя, не то, что…
— Альдаберон, — неожиданно внятно и звучно произнес нищий. — Меня нарекли Альдаберон.
Преподобный и капеллан переглянулись. Имя исключительно древнее, восходящее к языческим корням, сейчас почти не используется — можно, конечно, вспомнить некоего Альдаберона из Реймса эпохи ранних Каролингов, но и только.
— Веруешь ли в Господа нашего?
— Как все.
— Как все, значит… — покачал головой брат Михаил. Прикинул, стоит ли применить к вонючке обычные инквизиторские уловки наподобие «Как все еретики из вашей секты?», но ход мыслей прервали грохот и вопли, донесшиеся из-за приоткрытой двери в коридор.
— Пустите же! Пусти, дерьмо собачье!
— Стой! Хватайте его!
Сочный звук удара. В комнату ввалился Рауль Ознар, на плечах коего висели двое англичан, будто собаки на кабанчике. Мэтр извернулся, съездил одному сжатой в горсть ладонью по уху, второго пнул в пах, да так, что кнехт взвыл и повалился на бок.
Подскочил армигер сэра Моуни, угостив бузотера точным ударом в переносицу. Кровь хлынула не только из ноздрей, но и изо рта.
— Прекратить! — взревел инквизитор. — Pax, pax! Мир! Поднимите его! В чем дело?
— Сбежал, — известил кнехт с распухающим ухом. — Приказано было из покоев не выпускать!
— Мессир! — брат Михаил воззрился на охающего Рауля. — Merde, дайте ему вытереться!.. Что это значит?
— Маг… — хлюпнул Рауль, высморкав кровяной сгусток. Вызверился на армигера: — Да убери ты руки, скотина!.. Магия! Волшебство! Глядите! Genuinos apparet vultus!
Эффект от несложного заклинания превзошел любые чаяния. Уолтер Моуни вскочил, перевернув кресло. Отец Дионисий ухватился за наперсный крест и забормотал «Спаси и сохрани». Англичане обнажили клинки.
Пахнуло холодом — так всегда бывает, когда развеиваются чары под влиянием контрзаклинания. На досках пола появились тонкие дорожки инея.