Клёнову дают букет красных гвоздик. Такие же цветы у обоих помощников.
Пока Денис устанавливает штатив, а Георгий достает вторую камеру, я прикидываю, что бы тут еще запечатлеть.
– А снимите, как девочка с мальчиком целуются, – предлагаю оператору, но он только отмахивается: не мешай!
Я тут, и в самом деле, лишняя. Двое мужчин с важным видом снимают, как трое мужчин с не менее серьезным видом прохаживаются возле белой стелы туда-сюда. Помощники ассистируют Клёнову – когда остановитсья, куда класть букет. Девочка с мальчиком не захотели афишировать свои чувства. Ну что ж – все должно быть естественно. Теперь зрителям станет абсолютно ясно, что наш герой незрячий.
– Давайте еще дубль, – не то просит, не то приказывает Денис.
Все повторяется снова. Лежа на постаменте, Георгий снимает крупным планом скорбно-торжественные лица наших хозяев. Я смотрю на часы. Ну просто замечательно – есть еще полторы минуты. Теперь надо снова записывать синхрон.
Денис опять накидывает на Клёнова «петлю» и подзывает меня.
Я выныриваю из-за кустов, как чертик из табакерки, и пристраиваюсь одесную от оператора. Петля мне не полагается (слава Богу!).
– Что вы можете сказать об истории создания этого памятника?
Да, с фантазией у меня сегодня негусто. Если бы глаза Клёнова умели выражать чувства, они, наверняка, спросили бы: "И это называется документальное кино? И это называется московские корреспонденты?!"
Но у Клёнова совершенно неподвижные зрачки. Они смотрят туда, в прошлое, где чьи-то ФИО на граните были здоровыми и сильными ребятами, пацанами, мужиками. С ними он служил в Чечне. Сейчас их души высоко в небе.
– Я живу за тех, кто погиб, – просто и совсем без пафоса отвечает уцелевший солдат.
Я снова слушаю про воинский долг и боевое братство. Но теперь в рассказе Клёнова появляется и новая тема – разборки между ветеранами двух войн по поводу зон влияния в городе и по поводу памятников в центральном сквере. Старшие товарищи-«афганцы» были против этого монумента, потому что у них уже есть свой. Но лидер "чеченцев" настоял, и журавли взмыли в небо.
Ловлю себя на мысли, что взрослым мужикам больше делать нечего, как делить памятники.
Синхрон закончен. Оператор снимает петлю. Клёнов с Георгием затягиваются, я иду гулять по скверу.
Чуть поодаль от «Журавлей» – памятник жителям Старогородской области, погибшим в Афганистане. Бетонная фигура воина в панаме – это не символ и не метафора. Это олицетворение – советские мужчины, которые отдали жизнь за геополитические интересы своего государства. За воином – высокая стела с длинным рядом фамилий. За двадцать лет памятник посерел от дождей и снега, штукатурка на нем облупилась. Наверное, так же стирается и людская память о десяти годах войны в чужой стране.