Малыш присматривал место для ночлега. В первый вечер он решил лечь спать пораньше и вырыть нору в снегу поглубже. На всякий случай.
Малыш принюхался.
Кажется, пахло дымом. Может быть, донесло от деревни? Нет, он слишком далеко отошёл. Малыш пошёл на запах. Да, кто-то жёг костёр.
Осторожно, чтобы снег не скрипел под снегоступами, он крался от дерева к дереву. Показалась струйка дыма. Без ветра она поднималась почти вертикально вверх, даже удивительно, что он его учуял. Ствол толстой сосны освещён оранжевыми бликами, значит, костёр под ней. Малыш пополз. Застрял. Снегоступы, как якоря. Снял их, пополз дальше.
Под сосной у маленького костерка сидел… Мда… Спиной к нему сидела стрекоза. Малыш протёр снегом глаза. Крылья не исчезли. Он пересчитал. Раз, два, три, четыре крыла. Верхние побольше, нижние поменьше. А казалось, до голодного бреда ещё так далеко. Надо же, как быстро берёзовая кора бьёт в голову. Малыш сел. Прятаться не имело смысла. Или он сошёл с ума, или зимой в лесу стрекозы в рост гнома жгут костры и жарят… Да, жарят над огнём мясо. Стрекоза обернулась на скрип снега. У неё был щетинистый подбородок и усы, свисающие до плеч. На ней – короткий тулуп и вязаная коричневая шапочка. Стрекоза открыла рот, из которого вывалился полупережёванный кусок.
– Ы, ы, ы! – стрекоза тыкала в Малыша пальцем и вращала глазами.
– Ты, ты кто? – проплевавшись мясом, выпалила она.
– Гном, – спокойно ответил Малыш.
Он сошёл с ума, ему чудятся небритые стрекозы, ему бояться нечего. Он тут псих, пусть его боятся.
– Ты существуешь!
– Ну да. То есть, ещё недавно я был в этом уверен.
Стрекоза замахала руками, будто отгоняя от себя Малыша.
– Нет! Нет! Я не могу в это поверить! То есть я верил в это всю жизнь, но никак не мог подумать, что встречу тебя здесь, в этом лесу, дорогой мой гном!
Последние слова произносились уже в воздухе. Стрекоза замахала крыльями, поднялась, схватила Малыша и закружилась с ним над поляной.
– Гномы, гномы, гномы, они существуют, да-да! – напевала она на лету.
– Простите, – Малыш попробовал вырваться, но оценил высоту, на которой они порхали, – простите, не могли бы вы меня отпустить. То есть, опустить, – быстро поправился он.
Вращаться над лесом в лапах сумасшедшей стрекозы не очень приятно. Тут ведь как, если они на самом деле летят, то стрекоза существует, значит, он не сумасшедший, нормальный. А вот она ненормальная. Не бывает нормальных зимних гигантских усатых говорящих плотоядных стрекоз в шапках крупной вязки.
– Да-да, конечно, конечно – пропела стрекоза оперным тенором и плавно опустила Малыша рядом с костром.