За Толстым следовали сразу трое. Но на пятки ни разу не наступили. Его персональные конвоиры предпочитали держаться на некотором отдалении, и вздрагивали каждый раз, когда Толстый брал в руки что-то тяжелее пучка петрушки.
– Как здорово-то вчера получилось! – всё радовался Толстый, собирая в дырявый туесок выпавшую из порванного мешка свёклу.
Свёкла тут же вывалилась обратно, что обеспечивало Толстому занятие на целый день. Поднимает, она падает в дырку, снова поднимает. Охранники, не выдержав такого надругательства над корнеплодом, что-то робко промычали, тыча пальцами то в туесок, то в пол. Толстый, чувствовавший себя непобедимым героем ростом с трёх взрослых гномов, на них цыкнул:
– Чего пальцами размахались? Что у меня высыпается? Ты, пузо в штанах, меня учить будешь? Ну, ладно, иди, поучи.
Теперь свёклу подбирали трое охранников, так же роняя её сквозь дырявое дно на пол. Пристроив конвоиров к делу, Толстый продолжил восхищаться сам собой:
– Нет, ну какой же я молодец! Как я догадался котлы посчитать. А они тут сколько лет работали и не думали даже, что нас гораздо больше.
– Эй, живее подбирайте! – крикнул Толстый своим конвоирам. – И в дырочку её, в дырочку. Вот так. Давайте, давайте!
Наведя порядок, Толстый сел, прислонившись к какой-то бочке.
– Эх, хорошо. Ну, теперь лишь бы Прохор не подвёл.
Вчера вечером Толстый долго объяснял Прохору:
– Значит, так, меня там не будет, поэтому запоминай. У вас обеденный перерыв сколько?
– Ну, пока обед не съедим.
Прохор вздохнул. После пиршества в исполнении Толстого, возвращаться к обычной баланде не хотелось.
– Ну, то есть, чавка, чавка, почавкали – и сразу за работу?
– А что ж нам без дела сидеть, если есть больше нечего?
– Ясно. Ты, Прохор, у себя в деревне кем работал?
– Пасечником.
– От твоей работы кому польза была?
– Ну, мне. Да всем была, мёд же все ели.
– А здесь от твоего долбежа камней кому польза?
– Ну, им.
– Правильно. А зачем нам приносить им пользу? Нам – им, – показал Толстый пальцами.
Прохор почесал в затылке:
– Выходит, что незачем.
– Вот. Поэтому обедать надо долго. Есть не торопясь. После еды вообще полежать полезно. Потому и называется: обеденный пе-ре-рыв, – произнёс Толстый по слогам, – а не просто обед чавка-чавка.
– Хм, – Прохор задумался. – Это, конечно, хорошо. Но когда тебя копьём в ребра тычут, особо не полежишь.
– Прохор, ты видел, как я тогда с киркой?
Толстому уже казалось, что это он нарочно ловко пристукнул двоих охранников.
– Вот и вы попробуйте что-нибудь такое. Тогда же сработало, правильно? И ещё раз сработает, – уверил его Толстый.