Я тихонько прошел вовнутрь и, подойдя к столу негромко сказал:
– О боже! Я сам только что увидел! Бедное животное!
И ласковым, успокаивающим движением погладил Мулан по голове, ощутив жесткость ее волос. В ответ она, подняв ко мне раскрасневшееся от слез лицо с распухшими глазами, вдруг что-то быстро и жалобно заговорила по-китайски и, обхватив меня руками, прижалась ко мне лицом. Я обнял ее в ответ, чувствуя, как рубашка моментально промокла от ее слез – она крепко сжимала меня, всхлипывая и вздрагивая всем телом, я шептал ей успокаивающие слова, время от времени целуя ее волосы…
Весь следующий день она не выходила из своей комнаты, но вечером, по обыкновению, вышла танцевать, только в этот раз лицо ее было напудрено куда более густо, дабы скрыть следы недавних переживаний. Во время танца она, поймав мой взгляд, улыбнулась мне в ответ усталой, но уже совершенно искренней и доверчивой улыбкой. После танца я стремглав ринулся за кулисы и успел поймать ее, до того как она вышла. Я проводил ее до дверей комнаты, где пожелал спокойной ночи.
– Спасибо вам, Виктор, – сказала она, смущенно потупясь. – Вы сегодня очень помогли мне. Не знаю, что бы я делала без вас… Спокойной ночи, сэр.
С этими словами она закрыла дверь своей комнаты. Ожидаемого поцелуя не последовало, и я, досадливо тряхнув головой, удалился к себе. Ничего, главное, дело тронулось. Теперь я знал, как нужно действовать, и оставалось применить лишь чуточку терпения…
Глубокие звуки органа торжественными волнами наполняли собой все помещение церкви, мягко отражаясь от высоких стен, сладким волнением проникая в самые отдаленные уголки души. От запаха ладана сознание возносилось высоко над всеми нашими существами – казалось, под самый купол, словно стремясь отринуть все обыденное, земное, оставшееся за этими стенами. Я перекрестился, и бросил осторожный взгляд на Мулан. Она с непокрытой головой стояла возле меня, и огоньки свечей отражались в ее глазах, а губы неслышно шевелились, будто она произносила молитву. На самом деле она просто нервничала, так как впервые пришла в христианскую церковь и терялась, не зная, как себя вести.
«Да упокоит Господь грешную душу Дженни Беккетс. Аминь!» – вздохнул я и перекрестился вновь.
В глубоком молчании мы вышли из церкви и двинулись по мощеной дорожке, ведущей к ограде. Было тепло, и солнце ласково пригревало, как в немногие дни этого уходящего холодного лета. Молчание нарушила Мулан, шедшая рядом со мной и державшая меня под руку (ради этого жеста мне пришлось наврать, что таков обязательный обычай в христианских храмах).