– Обознались, кенты! Он вон куда побежал – к остановке. Дуйте, пока в троллейбус не сел.
В азарте дунули. Как раз отошел от остановки троллейбус, и им даже показалось, что кто-то строит рожи в заднее окно. Расстроенные и огорченные вернулись к банку. А тут их Алешка еще нещадно огорчил:
– Прорвались, опера? Шляпы драные!
– Не выступай, Леха. Исчез, как привидение.
– Ага, исчез! Вы его в своих руках держали.
– Да это не он. У него – ни кошелька, ни маски.
Алешка вздохнул, как взрослый на малышей:
– Кошелек у него, а маска у меня. – И он протянул им волчью маску, которую до этого держал за спиной.
Сначала была немая сцена. А потом сцена с вопросами:
– И где?
– И что?
– И когда?
Оказывается, Алешка – он был в арьергарде – раньше всех догадался об этом механизме ограбления. И разглядел на ступеньках, ведущих в подвал, сброшенную маску.
В общем, принцип действия оказался довольно продуманным.
Жалостный малец подходит попросить денежку, «Волк» выхватывает кошелек, бежит за угол, сбрасывает маску, передает кошелек сообщнику. А тот либо скрывается за другим углом, либо заскакивает в подъезд.
– Знаешь что? – мудро сказал Алешка. – Это так здорово продумано, что без старшего учителя не обошлось.
– Точно! – поддержал его Никишов. – Кто-то эту шпану обучает. – И еще добавил: – А этот «Волк» мне показался знакомым. Где-то я его видел.
Я им ничего не сказал. Я только подумал, что наш участковый дядя Гриша прав: каждый должен заниматься своим делом.
А потом я еще раз подумал, и мне показалось, что наш Алешка тоже прав…
Глава VII
Керосиновые бутерброды
Неожиданно мне позвонил Никишов:
– Димон, я вспомнил этого парня. Это Махновский. Его года два назад из школы исключили. Врубился? Тогда тебе еще один факт: у него есть младший брат, мелкий такой. Догнал?
И догнал, и врубился. И вспомнил этого Вадика Махновского, которого в школе сначала звали Вадик-Гадик, а потом прозвали Махно. Был такой в давние годы, во время Гражданской войны, анархист-разбойник. Он воевал против красных и против белых, против интервентов и против обычных крестьян. Так что Махновского этим именем прозвали не зря. Он тоже воевал со всеми. Отбирал деньги и мобильники у первоклашек, грубил учителям, хулиганил на улице, хамил участковому. Он был вообще злой человек. Он никого не любил и всех ненавидел. Даже своих родителей – за то, что они много работали, но мало зарабатывали. В конце концов он так всех достал, что его исключили из школы. Всем было известно, что Махно и его дружки – опасная шайка. Они уже все состояли на учете в полиции, с ними беседовали и их воспитывали, но они только ржали, как кони, и хрюкали, как свиньи. И вели себя так же. Говорили, что они обворовывали пьяных, грабили по ночам ларьки и пускали в ход кулаки и палки против тех, кто был слабее. А теперь, значит, взялись грабить пенсионеров. Это уж совсем подлое дело. Пенсионеры – они самые слабые и беззащитные. И если они лишаются пенсии, то им даже голодать приходится. Таких людей, как этот Махно, нельзя ни понять, ни простить.