– Как я вовремя – жареной курочкой пахнет. – Он подбросил взвизгнувшего Алешку к потолку. Мама на всякий случай тоже взвизгнула.
Мы все пошли на кухню.
– А ты чем там питался? – спросил папа Алешку.
– В основном шашлыками и банановыми шкурками.
Тут позвонила Ираида Андреевна и начала маме петь – как она здорово воспитала Алешку.
– Сколько же вы, милая, на это времени и сил потратили!
– Как-то не замечала, – ответила мама.
– Ну что вы скрытничаете. Он у вас просто золото! Он даже научил Левку гвозди прибивать. Молотком.
– Вообще-то, – машинально поправила мама, – гвозди вбивают, а прибивают доски.
– Ой, вы тоже это знаете? А Левушку не узнать! Так он изменился под влиянием Алеши! Сегодня даже чашку за собой помыл.
– От Алешки такого не дождешься.
– Ну что вы! Вы несправедливы к нему. Он вполне заслуживает поездку в Италию. Готовьтесь.
– Что же ты ее не пригласила на жареную курицу? – спросил папа, когда мама положила трубку.
– Они сегодня не могут. У Тиграна Вагановича очень ответственная встреча со спонсором. Переговоры насчет Италии.
– Ну-ну, – улыбнулся папа. – А для вас, – это он нам сказал, – у меня кое-что есть.
– Опять «неизвхуд»? – спросил Алешка.
– Ты не ошибся. – Папа достал из кармана несколько фоток. – Инспектор Джонни снял специально для вас.
Так мы и поверили. Ясно же, что у интерполовцев к этой галерее свой интерес. Но как только мы начали просматривать фотографии, я сразу понял: наш интерес здесь еще больше. Это были снимки картин молодого и красивого Сашки с косичкой над ухом, у которого Тигран их покупал.
Алешка глянул на них, демонстративно зевнул и сказал:
– Что-то я на этих дачах по нашим окрестностям соскучился. Дим, пойдем погуляем. И Таньку с собой возьмем. А то уж она совсем заучилась – вся худая и бледная.
– Не поздновато? – спросила мама.
– Самое время, – сказал Алешка, – сейчас такие осенние закаты живописные.
Мы припустили в парк, поближе к живописным закатам на берегах Самородинки. По дороге Алешка сердито бубнил в мой адрес:
– Говорил тебе: срисуй телефончик Машкин.
– Что за Машка? – спросила Танька.
– Художница одна. Димка в нее влюбился, а телефончик спросить постеснялся. Ищи ее теперь.
Но Маша оказалась на месте. Она как раз запечатлевала на полотне осенний закат на Самородинке.
– Опять вы? – спросила, не оборачиваясь.
– Ага, – сказал Алешка, – соскучились. Как поживаешь?
– Неплохо. Особенно когда мне не мешают работать.
– Маш, – сказал я, – посмотри фотки. Знакомы они тебе?
Маша вытерла руки, взяла снимки, уверенно сказала:
– Санькина мазня. Только подписаны странно. «Неизв. худ., 5 л.». Бред!