Хотя в чувстве справедливости Лешке не откажешь. Он все так же дружески опекал Левку. И, кажется, не зря.
На родительском собрании в их классе Любаша отметила, что Чашкин заметно исправился и «нормально чувствует себя в коллективе». То есть перестал вредничать и ябедничать. Правда, сказала она, под влиянием Оболенского стал озорничать. В частности, разбил горшок с редким цветком. Но, к чести его сказать, сам в этом проступке признался.
Я все чаще думаю, что взрослые очень сильно ошибаются, когда говорят, что хорошо знают своих детей. Дети сами регулируют, что должны о них знать учителя и родители и что им знать совершенно не нужно. Чтобы не огорчались.
Вот вам пример с этим редким цветком. Любаша называет его редким, потому что он очень редко цветет. По правде сказать, так редко, что еще ни разу. И грохнула этот цветок с подоконника Ленка Стрельцова – первая Алешкина любовь в первом классе.
– Кто это сделал? – строго спросила вошедшая некстати Любаша.
Ленка не успела открыть рот, как вскочил… Левка:
– Это сделал я!
Когда я об этом узнал, я сразу понял: влияние Оболенского. Там, на даче по вечерам, когда они укладывались спать, Алешка рассказывал какую-нибудь свою любимую книгу. Потому что у Левы своих книг не было. И вот когда Алешка рассказал, как Том Сойер принял на себя вину Бекки Тэчер, Лева сквозь дрему выдал:
– Ну и дурак!
А через неделю повторил этот героический поступок. Не зря Алешка с ним нянчится. Толстый Мальчик становится человеком.
Приближался день выплаты пенсий. Мы были уверены, что Вадька Махно и его команда этот день не пропустят. Никишов укрепил свою группу ребятами из борцовской секции. Все они с удовольствием согласились – дело благородное и нескучное. Алешка провел инструктаж:
– Главное, Андрюха, маску захватить и того, кому Вадька кошелек передаст. Тогда не отвертятся.
– Сделаем, командир.
– Но я вас на всякий случай… это… как это?.. А! Продублирую, – вдруг заявил Алешка.
– И не вздумай, – возразил я. – На все время операции – под ключ.
– И Таньку тоже, – сказал Никишов.
– Ладно, – неожиданно согласился Алешка. – Я на связи буду.
– Димон, – предложил Никишов, – может, все-таки участкового предупредим?
– Не знаю. – Я задумался. – Ведь он один не справится. Разбегутся они, как тараканы…
– Ладно, – сказал Никишов, – мы там все подходы заблокируем. Ни один пенсионер не проскочит.
– Папе тоже не скажем? – спросил меня Алешка.
– Это не его профиль – такая мелочь. Сами разберемся.
Накануне решающего дня Алешка подозрительно засуетился. Зачем-то залез в кладовку, чем-то там звякал и брякал и что-то засунул в рюкзачок. А потом, выпросив у мамы денег на чипсы, отправился дышать свежим воздухом.