– Давно не виделись, – сказал Алешка. – Как там весенняя осень на берегах Самородинки?
– Процветает. Вы, между прочим, хихикали над моей романтической сторожкой, а там в самом деле огонек светится.
– Как это он светится, – сказал я, – если там окошек нет?
– А дверь приоткрылась – из нее свет мигнул.
– Бандитское гнездо, – сказала Танька, когда затихли в осенней дали Машкины каблуки.
– Мышеловка, – усмехнулся Алешка.
Дома мы, конечно, все рассказали родителям. Они среагировали по-разному. Мама даже немного загордилась, что Алешке приготовили такую ответственную и трудную роль. Но все поняли, что она просто хотела поддержать Алешку, чтобы он не расстраивался. И еще сказала:
– Пусть только заявится эта Ираидка! Главное – чтобы она с тортом пришла. Уж я найду ему применение.
– Не вздумай, мать, – улыбнулся папа. – Ты ей прическу испортишь, а нам всю игру. Спугнешь аферистов.
– Пап, – спросил Алешка, – а Тиграну здорово достанется?
– Не знаю. Это будет суд решать.
– Но он же ведь еще ничего не натворил.
– Не довел преступление до конца. По независящим от него причинам. За это тоже наказывают. К тому же укрывал краденое.
– А пусть он придет и чистосердечно раскается.
– И все картины вернет, – добавила Танька.
– Лех, – не выдержал я, – ты ж говорил, что тебе их не жалко.
– Ну, когда это было… Да мне и сейчас их не жалко. Мне Левку жалко. Он ни в чем не виноват, а ему будет хуже всех, если его отца посадят в тюрьму.
– Ладно, – сказал папа. – Мы подумаем, что можно будет сделать.
– Правильно, – сказала мама. – Завтра подумаем. А сейчас мыть руки-ноги, пить чай и спать.
– А ноги-то зачем? – спросил Алешка.
Вторая четверть учебного года началась сурово. Сильно похолодало, иногда даже выпадал снежок. Скучная погода навевала скучные мысли, учиться не хотелось. А когда, собственно, хочется учиться? Разве что в День знаний, первого сентября. Да и то ненадолго.
Правда, у Таньки дела с учебой шли хорошо и успешно. Ее все время хвалили (это Костя нам сообщал, сама Танька скромничала себя хвалить) и даже выбрали в какой-то художественный совет. И там она часто заседала за одним столом с деканом Чашкиным. А однажды сказала: «Если бы он не был жадным до денег, то был бы очень хороший человек». Чушь какая-то. Все равно что сказать: «Он очень хороший человек, только жулик».
Но с Танькой, как и с Лешкой, очень трудно спорить. Танька упорная, а Лешка хитрый. Он запросто может доказать, что хороший жулик – это хороший человек. Потому что хорошо делает свое любимое дело. Конечно, он при этом хитрит. Победа в споре ему в сто раз важнее истины.