— Руслан Артемьевич расстроен, что ты не посещаешь вечерние занятия, — с укором произнесла Светлана.
— Так у меня ведь нога, — засмущался я и виновато оправдался, чувствуя всю неловкость слова. — Освобождение.
— Нельзя взять освобождение от жизни. — Строго произнесла она. — Событиям все равно, готов ли ты к ним.
Из окошка показалась тонкая книжица — укрытая обложкой всего с одной стороны, с явными следами того, что совсем недавно от нее оторвали как минимум половину.
— «Азбука разведчика»? — с сомнением озвучил я заглавие.
— С чего-то нужно начинать.
С некоторым сомнением заглянул я в оглавление — а затем так и застыл, чувствуя, как волна за волной накрывает любопытство, и только то, что следующая строчка еще интересней предыдущей — не дает немедленно пролистать книгу до интересного момента! Слишком их — этих моментов — много! Затем, почуяв подвох, сверился с номером последней страницы — не хватает больше половины! И, судя по заголовкам, самого-самого интересного!
— А… Вторая часть? — голосом сладкоежки, знающего про запрятанную банку меда, с надеждой уточнил я.
— Выучишь первую часть — получишь вторую.
Басовито рыкнул мотор, края плаща мотнуло ветром от сорвавшейся с места машины. Но я уже не смотрел в ее сторону.
— «Задачей диверсионного отряда…» — шептали губы вслед за текстом.
Так и замер в центре круга света от фонарного столба, не замечая времени и холода, переворачивая страницу за страницей.
— Максим, пойдем спать? — окликнул Федор, зябко ежась в одной пижаме и накинутой поверх курточке, через неведомо сколько часов.
— А ты знаешь, что для пересечения реки взрослым человеком надо всего три дощечки в локоть длиной?
— А выдержат? — живо заинтересовался брат.
— Завтра на трудовике и проверим.
Рассветное солнце перепрыгивало через верхушки деревьев, козырьки редких железнодорожных станций, перемигивалось за вагонами встречных поездов, расплывалось пыльным маревом за колонной грузовиков, спешащих по параллельной путям дороге. Мир сквозь черные линзы очков ощущался удивительно четким, но одновременно — однообразным и грустным — в серо-желтой дымке, добавлявшей ветхости старым постройкам, покрывавшей все вокруг слоем пыли. И только когда солнце показывалось во всей красе, вновь расцветал живыми оттенками. Даже самые черные стекла не в силах противостоять его сиянию — и желанию им поделиться.
Уже утро — по счету, третье без сна. На этот раз не было заполошной ночи, в которой все надо успеть, откатать, проверить, исправить и проконтролировать вновь. Можно позволить себе отдохнуть. Даже нужно. Только сон никак не шел.