«Всё не так, ребята…» Владимир Высоцкий в воспоминаниях друзей и коллег (Кохановский) - страница 215

В 1978 году мне вдруг остро захотелось собраться втроем: Булат, Володя и я – у кого-то дома, за столом, и образовать некий узкий круг с пением и беседами («Зеленая лампа»), допуская в него очень немногих. Я даже сочинил песню-письмо на мотив из Булата.

* * *
Дорогой Булат Шалвович, а также Владимир Семеныч!
Как живется-здоровится вам в ваши светлые дни?
Ничего, помаленечку, как говорится, Бог в помощь…
Бог в помощь вам, друзья мои, (2 раза)
Бог в помощь вам!
На гитаре играем, на сцене, на писчей машинке,
Вроде врозь, а с другой стороны, вроде как в унисон.
Все пытаемся, пробуем, ловим на слух по-старинке
Глагол времен, металла звон…
Бог в помощь вам, друзья мои, (2 раза)
Бог в помощь вам!
Но мне все-таки жаль, извините, Булат, за цитату,
Что никак мы не встретились на перекрестках Москвы.
Пять минут на такси, две копеечки по автомату,
Но, увы! Я ужасно жалею. Не знаю, как вы.
Посидели бы, как бы попили, а как бы попели…
Но не вышло, не выйдет, поскольку по нашим часам
Слишком мы опоздали, приходится гнать на пределе.
Потому и не выйдет. Мне жаль, я не знаю, как вам.
Потому и спешу, и к тому все слова и мелодья,
Что я очень спешу объясниться вам в нежной любви.
Я люблю вас, Булат, я люблю вас, Володя!
Бог в помощь вам, друзья мои, (2 раза)
Бог в помощь вам, (2 раза)
Бог в помощь вам, друзья мои, (2 раза)
Бог в помощь вам! (2 раза)

Володе я отправил текст (получил ли, читал ли, сказал ли что-нибудь – неизвестно), а Булату пел, и не раз.

И «Иван-солдата» я Володе пересылал с посвящением, и моего «Недоросля», и моего «Фауста» слушал он в знаменитом кабинете Ю.П. Любимова, но оба раза ушел, не дослушав (либо не понравилось, либо недосуг было, не знаю), один только раз передали мне его доброжелательный отзыв о моих песнях, когда он отвечал на записки на одном из своих выступлений. Вот я и жалею, что не собрались мы тогда, в 78-м году.


2015

Александр МЕЖИРОВ[52]

«Он был дьявольски, пронзительно умен»

О Высоцком очень трудно говорить. Он был очень не похож на тот образ, который создал в своих песнях. Он был совершенно другой человек. Я думаю, самое главное, что в нем было, – это ум. Он был дьявольски умен, пронзительно. Он был странным образом не по-современному воспитан. Он был светский человек, настоящий светский человек, когда светскость не видна, а растворена в нем. Общение с ним было радостью любому человеку. Тогда он был поразительно тактичен, необыкновенно…

Он, конечно, был мученик. Иногда он звонил довольно поздно, позже, чем обычно, абсолютно не больной, но, видимо, ощущающий, что на него находит эта болезнь. И он начинал петь по телефону, и чувствовалось, что ему неважно, кто его слушает, а важно попробовать в муках преодолеть наступающую болезнь.