Но вот однажды звонит мне Ролан Быков: «Ты не хочешь завтра ко мне приехать?» Я говорю: «А что случилось?» – «Ну, праздник, 2 мая, нерабочий день». Я говорю: «И что? Ты отмечаешь второе мая?» Он в ответ: «Да нет! Ко мне придет Михаил Львовский. Он собрал полное собрание сочинений Высоцкого и хочет показать мне». И я так неуверенно – но все-таки это же Ролан – пошел к нему вместе с женой.
Началось все часов в восемь вечера, а закончилось в шесть или в семь утра. Мы с комментариями Львовского слушали как бы огромный концерт, разбитый по темам – спорт, война, космос.
Вы знаете, Ролана Антоновича заставить замолчать было невозможно. Я ему всегда показывал то, что писал. Допустим, я хочу показать пять песен, а показал две – и он уже начинает кричать, что-то рассказывать… Я говорю: «Ну обожди! Еще три песни есть!» Да куда там… А тут мы все молчали. И Быков молчал и только слушал. Только посматривал на нас. И в его взоре читалось: «Ну как? Вы понимаете, что это гениально?»
И вдруг у меня как будто волосы начали шевелиться. Я понял, что Высоцкий – как Пимен, описал всю нашу жизнь. Практически он рассказал обо всем, проник во все уголки. Мне даже стало чуть-чуть страшновато, потому что если человек все сказал, он должен умереть. Как Пушкин, например. Он попробовал себя во всех жанрах и умер.
Мне стало жутко стыдно… Но я стеснялся позвонить Высоцкому и рассказать о своем впечатлении. Думал, что вот когда мы встретимся, я обязательно подойду к нему и расскажу, и покаюсь. Я хотел объясниться в любви. Но так случилось, что это был уже 1980 год, и через несколько месяцев он умер. Я слишком поздно узнал, кто такой Высоцкий…
– Вы не имели отношения к выпуску других пластинок Высоцкого?
Нет. Я присутствовал при записи на «Мелодии», когда записывалась Марина Влади для их совместной пластинки. Записывались в кирхе на улице Станкевича. Высоцкий все время выбегал, мы стояли, разговаривали, потом он снова бежал записываться.
А с той пластинкой из «Вертикали» произошел интересный случай. Я тогда каждый год ездил отдыхать в Дом творчества композиторов в Сортавалу. Это такое местечко на финской границе, там каждому композитору выделялся шикарный двух-трехкомнатный коттедж. Так как я не композитор, то мне ничего не давали, я снимал у крестьян комнату. И вот одному человеку, у которого я снимал постоянно, я подарил эту пластинку. Это был очень простой человек, он жил охотой и рыбалкой, вел натуральное хозяйство.
С этого момента все композиторы, которые там жили, возненавидели Сортавалу, Высоцкого и меня, потому что этот человек выставлял динамики в окно и врубал эту пластинку на полную мощность. Голос Высоцкого летел над Ладожским озером, и в течение месяца композиторы – Мартынов, Артемьев, Таривердиев, Гладков, дирижер Светланов – насильственно слушали эти четыре песни.