Карусель впечатлений публики – карнавал красок театра. Публицистика – песня – цирковой трюк – поэтическая страсть – схватка в диалоге – музыкальный акцент – яркая пластика массовки – слово и жест – юмор и грусть – темп и прямой вызов публике, и снова песня, трюк, диалог, сарказм, печаль, реприза, темп… да, не из особого почтения к Высоцкому старались, а из спортивного азарта театрального «вероиспытания»… Зритель! Ты хохочешь, скандируешь, ты вовремя задохнулся удивлением, паузой, ты нас понял, ты любишь театр – ты прав.
А назавтра снова услышатся кулуарные глупости: это, мол, не театр, это – «пять хрипов, семь гитар» (подлинные слова хорошего артиста из Малого театра), это не вечер артиста, а аттракцион режиссера-диктатора… Юпитер! Ты сердишься, ты – не прав.
И все-таки это был отдельный случай – тот вечер в ВТО. Да, мы сильны, когда мы вместе. Да, в театре все равны. Да, сегодня ты главный герой, а завтра – в массовке. Да, четкое распределение в основной позиции: Богу – Богово, актеру – исполнительство. И мы сильны, когда мы вместе. Да, но все-таки… Первый вечер театра на такой легендарной сцене не назван был иначе, он назывался «Вечер Владимира Высоцкого». И это справедливо. Не только потому, что кроме отрывков звучал блок (впервые на официальном вечере!) песен певца-поэта. И не только потому, что на экране Дома актера цитировались фрагменты из фильмов с его участием. И не потому, что о нем говорилось перед занавесом. Важнее всего то, что он был первым среди нас. И он был держателем того невидимого стержня или страховочного троса, без которого карнавал красок был бы бездушным хаосом ярких пятен. Но карнавал наш был одушевлен и был в высшей степени разгорячен сверхидеей, внушить которую – дело Ю.Любимова, а тащить, держать на себе и передать пристрастному залу – нешуточная доля актера-вожака. Вот хорошее слово – вожак. Высоцкий, играя главные роли, не становился премьером труппы, капризным баловнем славы и толпы; он становился вожаком племени. И когда племя пресытилось, вожак начал остывать к нему, а когда вожак умер – племя переменилось… Оправилось от потрясения – и переменилось. «Придут иные времена – взойдут иные имена», – успокаиваю себя строкой Евтушенко из нашего старого спектакля…
Неправильно говорить: «поэт, рожденный театром». Тогда можно сказать о Пушкине, что его гениальность рождена ссылкой в Михайловское и карантином в Болдине. Но будущим исследователям нужно будет оценить важность периода 65–68 годов. Ниагарский водопад деяний и поэта, и актера. Рука об руку шли две биографии. На сцене: прекрасные, сильные роли – из Лермонтова, Маяковского, и есенинский Хлопуша, и брехтовский Галилей, «Антимиры» Вознесенского, роли поэтов войны, гротеск и лирика, Чаплин и Гитлер, отличные киноработы и авторство в спектаклях и фильмах… «Вертикаль», «Короткие встречи», «Интервенция», «Служили два товарища»… Разворот гигантской концертной деятельности… Создание песенных циклов: спортивный, сказочный, фантастический, военный… Что же от чего зависело – поэзия от театра или наоборот?