С мелкими животными дело тоже не задалось. Гензель выслеживал их у корней деревьев, в ямах и оврагах, иногда даже в зарослях, но все они выглядели настолько неестественно, что брезгливость побеждала голод.
Что-то похожее на бескрылую муху, с жадно чавкающим хоботком и беспокойно вертящимися глазами-стебельками, попалось ему на огромном листе. Гензель уже собирался было ткнуть ее ножом, но та, мгновенно ощутив опасность, вдруг прыснула во все стороны капельками ярко-голубой жижи, от которой поверхность листа испустила сотни извивающихся дымных струек. Кислота!.. Гензель вовремя отскочил и связываться с подобными существами больше не рисковал. Себе дороже.
Затем ему попалось не очень большое существо, поросшее жестким оранжево-серым волосом, с длинными и многосуставчатыми, как у паука, конечностями, которыми оно впилось в дерево. Существо равнодушно рассматривало все происходящее внизу жутковатыми глазами, которые выглядели словно надувшиеся белые пузыри. Морда была бы похожа на обезьянью, если бы не жвалы, торчащие из пасти. Гензель уже собирался было подобрать осколок камня и метнуть в него, но тут обезьянопаук зашевелился и, подтянувшись, легко переломил своими тонкими лапками, которых было не менее десятка, ветку дерева толщиной с ногу Гензеля. С существом, наделенным подобной силой, связываться, имея при себе лишь нож, Гензель счел безрассудным.
Спустя несколько часов безуспешной охоты ему пришлось сделать неутешительный вывод: охотиться на дичь в Железном лесу было сродни попытке засунуть наугад голову в глубокую и темную нору, не зная, кто там обитает. Существа Ярнвида, безобразно изуродованные и искаженные, были той формой жизни, о которой он не знал ровным счетом ничего. Их внешний вид и поведение ничего ему не говорили, и только врожденная осторожность позволила ему сохранить жизнь и не получить увечий, потому что в здешних гибельных краях даже самая мельчайшая тварь могла оказаться смертоносной ловушкой.
На его глазах мотылек размером с чашку, оказавшись в пасти мелкой чешуйчатой твари с тремя несимметричными черными глазами, одним незаметным взмахом тончайших усиков рассек ее на несколько дергающихся частей. Подобие птицы, которое можно было бы даже принять за птицу, не будь у него двух деформированных голов, слитых воедино и глядящих в разные стороны, увлеченно порхало над распространяющими гнилостный запах цветами, но ровно до тех пор, пока под ним не оказался какой-то ползучий извивающийся гад. «Птица» с быстротой падающей капли спикировала вниз, перья ее еще в падении стали разворачиваться, обнажая торчащие между ними полупрозрачные изломанные шипы. Добыча мгновенно оказалась пригвожденной к земле — и извивалась еще некоторое время, пока «птица», покачивая своими сросшимися головами, деловито пировала ее потрохами.