– Куда это она?
По двору метались девушки, яркие, словно садовые курочки, и такие же заполошно бестолковые. Но Гиацинт сразу понял, кого имеет в виду Хадидже: лишь одна фигурка пробиралась сквозь сбившуюся, обезумевшую толпу решительно и целенаправленно, словно по невидимой струне шла. Худощавая фигура в богатом халате хасеки, но при этом привыкшая ходить с несвойственной старшим наложницам стремительностью. Миг – и исчезла под темной аркой западного крыла.
– К западным воротам пошла. Слышите?
Конечно же, они слышали – девичьи причитания не могли заглушить яростный рев сотен воинов и тяжелые удары камня о бронзу. Западные ворота штурмовал первый отряд янычар, и оставалось только гадать, долго ли они продержатся. Вопроса о том, продержатся или нет, не стояло – дворец не был предназначен для обороны от собственной гвардии. Да и некому его было оборонять.
Они сидели на плоской крыше учебного крыла, куда перебрались через окно чердачной каморки, в которой когда-то очень давно (неужели это действительно был не сон?) Хадидже давала Гиацинту урок массажа. Окно было узким, еле протиснулись. И потому оставалась надежда, что мускулистые, широкоплечие воины не станут даже пытаться пролезть сквозь настолько узкую щель и не обнаружат прячущихся на крыше. Если, конечно, сюда нет более удобного входа – а этого не знали ни Хадидже, ни Гиацинт. Он был помощником смотрителя не за этим крылом.
– Если кто и сможет их остановить, то только она…
В первый миг Хадидже подумала, что Ясемин бредит, от страха повредившись рассудком. Потом – что от отчаяния цепляется за несбыточную надежду. Ну действительно, что может слабая безоружная женщина против вооруженных до зубов воинов? К тому же она одна, а их сотни!
А потом Мейлишах вздохнула, и Хадидже обернулась, потому что подумала, что Ясемин снова плачет, – Мейлишах всегда вздыхала, когда та плакала. Но Ясемин не плакала. Ее глаза, обычно источавшие фонтаны слез по любому поводу, сейчас блестели лихорадочно и сухо. И ни единой слезинки. Но все равно Хадидже постаралась говорить мягче, словно успокаивая плачущую:
– Она одна, Ясемин. А их много.
В ответ Ясемин упрямо поджала губы:
– Она нас спасет. Кёсем все уважают. Даже янычары.
– Она одна, Ясемин. Она ничего не сможет.
– Она – Кёсем! Она может все. Если они кого и послушают, так только ее.
Мейлишах снова вздохнула, прерывисто и судорожно. И Хадидже поняла, что на сей раз плачет как раз она. Только в отличие от Ясемин старается делать это незаметно.
А может быть, Ясемин не так уж и не права? Кёсем действительно все уважают. И слушаются. Стоит вспомнить, как она буквально одним взглядом и двумя словами два дня назад остановила безобразную драку евнухов… а ведь тоже была одна, а сцепившихся чуть ли не насмерть, пусть и не мужчин, – пятеро, и каждый крупнее ее раза в два. И ведь послушались! Не испугались ее власти, это они уже потом осознали: просто прекратили драться, как мальчишки при виде матери…