Я кончаю третий раз за сегодня, я плыву и парю, но на этот раз вместе с ним, и мы скачем вместе, наши тела соединены внутри и снаружи. В этот момент мы двигаемся и чувствуем словно единое целое.
Мое сердце такое огромное и наполненное блаженством.
Я переполнена.
Я счастлива.
Я не принадлежу сама себе.
Лаклан падает на меня, его твердое, потное тело двигается по мне, и я делаю то, чего никогда не делаю после секса. Я оборачиваю руки вокруг него и прижимаю его ближе, пытаясь удержать его внутри меня так долго, как только возможно, не желая разрывать это тепло, эту связь.
И он остается во мне так долго, как только может, его дыхание щекочет мне ухо, губы слегка задевают шею, прежде чем он выходит и переворачивается. Ему, кажется, едва хватает сил завязать презерватив, прежде чем он поднимается и тянет меня наверх.
Я послушно следую приказу, ноги дрожат, пока мы идем в мою спальню. Мы оба обнаженными падаем на кровать, и он притягивает меня к себе, не совсем любезно. Я говорю себе, что, в конце концов, мне придется отодвинуться, что я не могу спать, когда кто-то касается меня.
Но мир темнеет. Сны манят своим теплом. И я засыпаю в его руках.
Глава 12
ЛАКЛАН
Я ощущаю прикосновение мягких пальцев на моей щеке. Открываю глаза, моргая в темноте, пока не замечаю тень девушки сбоку от меня, туманный свет проникает в комнату из приоткрытого окна.
Кайла. Я сглатываю, ощущая панику.
— Ты в порядке? — шепчет она.
— Да…— я качаю головой, пытаясь сориентироваться. — Ага. А что? Почему? …сколько сейчас время?
— Почти утро, — нежно говорит она, ее пальцы прокладывают путь по моей челюсти. — Тебе приснился плохой сон.
Черт побери. Сколько она слышала?
— Я не, э, я не помню, — отвечаю я, пытаясь вспомнить, но чувствую лишь отчаяние.
— Наверное, это хорошо, — говорит она.
— Что я говорил? — с опаской спрашиваю я.
— Ты выкрикивал…— она замолкает, проводя руками по моей груди. — Звал Лионеля.
Я с облегчением вздыхаю.
— Лионель это моя собака, — говорю я ей.
Она наклоняет голову.
— У тебя есть еще собака?
— Ага, дома. — Думаю, нет никакого смысла говорить ей, что во сне я, скорей всего, звал не собаку. Мне снился день, когда я был ребенком, тот день, когда мать оставила меня. Но в постели этой прекрасной женщины нет места для трагедии.
— Должно быть, тебе очень хочется вернуться к нему домой, — говорит она, и хоть и скрывает, я могу слышать следы разочарования в ее голосе. В темноте всегда все яснее.
Я тянусь к ее лицу, притягивая ближе к себе.
— Я полон решимости запомнить эти последние несколько дней, — говорю ей, нежно целуя уголок губ. — Я с тобой еще не закончил.