— Это тебя удивляет? — Спрашивает он, быстро взглянув на меня.
Я откусываю маленький кусочек кростини.
— Вообще-то нет. Просто ты кажешься более зрелым.
Он берет инжир и раскладывает его по козьему сыру и кростини.
— Играть в регби в тридцать это все равно что напрашиваться на неприятности. Все эти годы ударов, травм, напряжения. Это сказывается. Не знаю, что случилось, но когда мне исполнилось тридцать, все стало немного ухудшаться.
Он предлагает мне остатки инжира, и я беру ягоды из его ладони, мои пальцы задевают его. Одно простое прикосновение, и я чувствую, как оно проходит по всей длине моей руки прямо к сердцу.
Бац! Дождь из искр.
Я сглатываю, пытаясь игнорировать это чувство.
— Долго ты играешь?
Он нахмуривается, прищуривая глаза, мысленно считая.
— Двадцать два. Да. — Он кивает. — Десять лет.
Я моргаю, пораженная.
— Так долго. Это нормально?
— Полагаю да, — он поджимает губы и рассуждает. — Я хорош в том, что делаю. Им нужен кто-то быстрый, кто-то, кто снесет все на своем пути. Это моя работа. Но я не могу делать ее вечно. После того, как я облажался с моим чертовым сухожилием…знаю, мне осталось недолго.
— Ты говоришь так, будто умираешь.
Он втягивает щеки.
— Регби спасло мою жизнь. Я не уверен, что буду делать, когда закончу.
— Тренировать? — с надеждой спрашиваю я.
— Не, — говорит он, жуя кростини и откидываясь на спинку кресла. Когда проглатывает, добавляет. — Или я в игре, или нет. Иного не дано. Я не так построен. Если я закончил, значит, конец.
И когда это закончится? Думаю я, мы закончили?
Но конечно мы…мы, даже не мы.
— Может, ты просто займешься благотворительностью…связанной с собаками.
— Да, — говорит он. Он тянется к вину и делает небольшой глоток. Почти ставит бокал обратно, но делает еще один глоток, осушая бокал. — Продолжу заниматься этим. У помощи другим нет срока годности. Как бы чертовски банально это не звучало.
— Это не банально, — говорю я ему. — Это бескорыстно и прекрасно.
— Да брось, — ворчит он, выглядя смущенным. Он смотрит в сторону, сложив руки на своей широкой груди, его нереальное тело снова завладевает моим вниманием, закручивая мысли в сексуальном вихре. Хорошо сыграно, мистер МакГрегор, хорошо сыграно.
— Почему лев? — спрашиваю я его. — Что за история?
Это пугает его, судя по всему, этого его слабое место.
— Ты о чем?
Я указываю на его предплечье.
— Там. Лев. Смотри. Ты сказал, что расскажешь пару историй. О своих татуировках. Почему ты их сделал.
Он прикусывает нижнюю губу и смотрит мне прямо в глаза.
— Разве я говорил такое?
— Да, — нетерпеливо говорю я. — Прошлой ночью…может быть утром. После одного хорошего траха.