— Нет, — говорит он. Кисло улыбается. — Я этого не сделал.
Я глубоко вдыхаю и знаю, что дальше расспрашивать не стоит.
В кустах позади нас какое-то движение, и Лаклан оборачивается, чтобы посмотреть. Я оглядываюсь, ожидая увидеть очередного нетрезвого человека. Но кусты дрожат, и вдруг из них выскакивают две собаки.
Они обе выглядят тощими и облезлыми. Одна похожа на питбуля, который, должна заметить, пугает меня, а другая потрёпанная собачонка с длинной, спутанной шерстью. Они смотрят на нас испуганными глазами и бегут вниз по дороге к деревьям, питбуль прихрамывает.
Лаклан смотрит на меня.
— Я должен идти, — говорит он
— Куда?
Он кивает в сторону, куда ушли собаки.
— Туда. Одна собака ранена. — Он освобождается от моей ладони и начинает бежать вниз по дороге.
Я не знаю что сказать. Смотрю за ним и понимаю, что есть два варианта, я могу вернуться к остальным и досмотреть концерт, хотя, видимо к тому времени, как я вернусь, все уже закончится.
Или я могу пойти за Лакланом, который, кажется, не только проходит сейчас через какой-то сложный период, но и просто бежит за двумя бродячими собаками.
Я выбираю более волнительный вариант.
Глава 9
КАЙЛА
Я бегу за Лакланом, с каждым шагом мои ботинки ударяются об асфальт. К счастью, он оглядывается и замечает меня. Останавливается и хмурится.
— Я иду с тобой, — говорю я ему.
— Серьезно? — спрашивает он, изучая меня. — Я собираюсь за ними. Прямо туда. — Он указывает на лес с высокими эвкалиптами и соснами, которые торчат словно почерневшие копья на фоне освещенного городом неба.
— Тогда пошли, — говорю я ему.
Он пожевывает губы, все еще рассматривая меня. Затем пожимает плечами, его глаза загораются.
— Отлично.
— Отлично.
Он поворачивается и быстро идет в лес Golden Gate Park, и я следую за ним по пятам. Я достаю телефон, и даже несмотря на то что батарея почти разряжена, включаю фонарик, чтобы не навернуться. Я знаю, свет от фонарика не помогает Лаклану лучше видеть, но судя по тому, как он пробирается через ветки и листья, не думаю, что он в этом нуждается. Если он настоящий зверь, то может видеть в темноте.
— Не знала, что ты такой любитель собак, — говорю ему, перепрыгивая через поваленное бревно. Опять же, я много чего не знаю о нем.
— Это то, чем я занимаюсь, — говорит он через плечо.
— Типа хобби? — спрашиваю я, ныряя под ветви.
— Типа работа, — отвечает он.
Мне так хочется, чтоб мои ноги были длиннее, тогда я могла бы идти с ним в ногу, а не пытаться догнать.
— Я думала, что ты играешь в регби.
— Человек всегда должен делать больше, чем одну вещь, — говорит он, и вдруг мы выскакиваем из кустов на одну из многочисленных дорожек, пересекающих парк. Он останавливается и смотрит вокруг, глазами сканируя темноту. Единственный свет исходит от выцветшего ночного неба и моего фонарика, и я стараюсь не светить ему в лицо.