Мне хочется плакать. Кричать. Орать. Я не создан для этого, и я словно петарда с энергией, которой некуда выплеснуться.
Я могу лишь прошептать:
— Я люблю тебя, — несмотря на то, что мой голос надламывается, в целом, я чувствую себя лучше. — Я люблю тебя, — говорю я ей и одновременно целую.
— Я люблю тебя.
Целую щеку.
— Люблю тебя.
Целую шею.
— Люблю тебя.
Я целую округлость ее груди.
А затем мои руки скользят вниз по ее телу, я переворачиваю ее и оказываюсь сверху, я ненасытен и жажду каждой частицы любви, которую могу получить.
Мы двигаемся в медленном ритме, неторопливо и сладко. Я стягиваю ее нижнее белье и отталкиваю в сторону, и она открывается мне, будто позволяя взять ее впервые. Ее ноги оборачиваются вокруг моей талии, будто она собирается никогда не отпускать меня.
И мне хочется верить, что не отпустит.
Что через три недели, она не оставит меня.
Не уверен, что человеческое сердце способно на это. Как оно может пережить радость от того, что, наконец, полюбило кого-то, экстаз от того, что, наконец-то, получило любовь, и все же так бояться боли, которая ещё будет?
Потому что эта боль придёт.
Как долго ещё мы сможем игнорировать остальное?
— Останься со мной, — шепчу я, толкаясь в неё глубже.
— Я никуда не собираюсь, — говорит она, задыхаясь, шея выгнута, голова откинута назад. Словно богиня.
Но это не то, что я имел в виду.
Мне не требуется много времени, чтобы кончить и когда я это делаю, наши глаза встречаются, и я чувствую, будто ускользаю все дальше и дальше и дальше. В прошлое. В будущее. Я полностью теряю себя и не знаю, чем это все закончится, если в конце я вообще буду единым целым.
Я переношу вес на локти, моя голова опускается на подушку, в то время как она нежно касается моей спины.
— Останься со мной, — снова говорю я, мой голос грубый от напряжения. — Не уезжай домой.
Она напрягается рядом со мной, руки замирают на моих плечах.
— Не уезжать домой?
— Уволься. Переезжай сюда. Будь со мной.
Не могу поверить, что сказал ей это, но уже поздно. Она хочет всего меня, у неё буду весь я.
— Лаклан, — осторожно говорит она, — я не могу этого сделать.
Я откидываю голову назад, чтобы посмотреть на неё.
— Почему нет?
Она нахмуривается.
— Потому что! Я много трудилась ради той работы, которая у меня есть.
— Ты ненавидишь свою работу.
— Но все же, это моя работа. Что я буду делать здесь? Я не смогу найти работу.
— Ты можешь делать все, что захочешь.
— Ага, легко сказать. Я всю свою жизнь потратила на то, чтобы добиться того, что у меня есть, ты не думаешь, что я должна держаться за это? Это сумасшествие, отказаться от всего этого.