Я хотел расслабиться. Хотел снять напряжение.
Но ваша искусительница работает совсем по-другому.
Вместо этого она накрутила меня.
Подлила масла в костёр.
Денни раньше уже бесил меня во время тренировок и, по какой-то причине, мне хотелось причинить ему боль. На самом деле причинить боль. Словно, если мой гнев найдёт выход, станет лучше.
Так что я причинил ему боль. Как только он подошёл ко мне, желая забрать мяч, я врезался в него и в этот момент подумал, ни в коем случае приятель, тебе меня не остановить.
И поэтому я остановил его. Сам же я едва почувствовал удар.
Алан разозлился. Все разозлились. И Бригс, я видел его на стадионе, наблюдающего за мной, и мог оттуда сверху почувствовать все его разочарование.
Я облажался.
Одним из худших возможных способов.
Я причинил боль одному из своих, то есть причинил боль одному из товарищей по команде, что означает, я причинил боль самому себе.
Но в этом и была цель, так ведь?
После этого все одно сплошное размытое пятно.
Я покинул стадион и пошёл вверх по улице к тому же бару, в котором был до этого. Туда пришёл Бригс, пытаясь поговорить со мной, но порой он последний человек, которого мне хочется слышать. Иногда он мой брат. А иногда лишь напоминает, что я на самом деле не связан с ним. Что моя семья, это не моя кровь. И что моя кровь думала, что я не заслуживаю того, чтобы оставить меня с собой.
Я помню, как вернулся домой в квартиру, но мне было так стыдно от того, что произошло, я был так зол, что не мог оставаться там. Я не хотел, чтоб Кайла видела меня. Я даже не мог поговорить с ней и посмотреть ей в глаза.
Затем мое сознание мутнеет.
Что я помню, так это чувство. Гнилая, чёрная смола моего сердца и души, куда попала темнота. Попала и распространилась словно рак. Я помню гнев и ярость и паранойю и ревность и все остальное, что причиняет боль и режет и бьет прямо в душу.
Я знаю, что все это, должно быть, было направлено на неё.
Я молюсь о чуде. Знаю, она познала на себе всю тяжесть произошедшего.
Я больно сглатываю, рот словно наполнен опилками, и медленно поднимаюсь с кровати.
Шатаясь, иду к двери, комната вращается, пока я двигаюсь. Я тяну за двойные двери и выглядываю в гостиную. Там нет никого кроме Лионеля и Эмили на диване, на дополнительном одеяле, которое я обычно храню в конце кровати.
Вспышки возникают в моем сознании, фрагменты памяти.
Помню, как в середине ночь взял одеяло для неё, спящей на диване, и укрыл им.
Я помню это.
Память уничтожает меня.
Мне приходится втянуть воздух, чтобы сдержать рвущееся наружу рыдание.
Прошлой ночью она даже не спала со мной в одной кровати.