Он покачал головой.
— Хорошая собака, Афанасий, не только брешет. Она и зубами рвет… Дела не вижу.
— Дочка ее, — продолжал Афанасий, явно переводя разговор на другую тему, — в Совдепию будто ушла.
— Так она и уйдет от денег, — проворчал Леонтий.
Он вдруг представил себе Советскую страну солнечным сияющим краем, украшенным красными флагами, и там, среди веселых, радостных, красивых людей живет в счастии она, Мария Полтавченко — гордая, черноокая, добрая. Пусть будет ей всегда хорошо!
* * *
Это вообще был день внезапных встреч. На станции, у входа в зал для пассажиров первого и второго классов, он столкнулся с Фотием Фомичом Варенцовым. На полу зала, на мягких диванах, на скамьях и под ними вповалку лежали женщины, дети, мужчины; громоздились горы чемоданов, баулов, корзин, тюков. Леонтий хотел пройти через этот зал на перрон, но вход загораживала грузная фигура в шубе и меховой шапке.
Леонтий попросил разрешения пройти. Тот оглянулся. Был это Фотий Фомич Варенцов! Смотрел он тяжелым и усталым взглядом. И даже когда глаза их встретились, выражение его лица не изменилось.
— Бегут, — он кивнул в зал, но прохода не освободил.
У самых дверей бледная, очень красивая женщина кормила с блюдца манной кашей девочку лет пяти.
— Эти с Сулина, — он указал на женщину. — Та вон — шахтовладельца Пухова мать с Чухновки, — он водил рукой по залу, — те — с Лихой… Пятьдесят верст… сорок пять верст… тридцать пять… Полная география фронта! И никаких тебе шпионов посылать не нужно.
Леонтий молчал. Фотий Фомич всегда хорошо относился к нему. И всегда вызывал уважение. Леонтий терялся перед ним, как перед отцом.
За их спинами от удара ногой распахнулась дверь ресторана. Офицер в черкеске, выхватив шашку, кричал на обступивших его официантов:
— Р-разойдись! Я вас сейчас, тор-ргашей!..
— Так вы же кабинет просите, — кричал так же громко хозяин ресторана, рассчитывая привлечь внимание патруля, — а кабинета свободного нет, и вам на поезд пора.
Проход на перрон через ресторан, таким образом, тоже оказывался закрыт.
Фотий Фомич равнодушно отвернулся, снова указал на людей в зале ожидания.
— Все бегут, а ты чего? — спросил он.
— Вы моих дел не знаете, — холодно ответил Леонтий: замечание Фотия Фомича о шпионах встревожило его. — Может, и я собираюсь.
— Это верно. Дел твоих мы не знаем.
«Намек? Может, он для того здесь, чтобы меня задержать? Помочь узнать? Но зачем же сегодня? Почему сейчас! Когда сводка при мне!»
К офицеру с шашкой подошел патруль. Тот что-то начал негромко говорить ему.
«А патруль за мной? И вся сцена с офицером — для меня. Афанасий же заходил узнать, где я буду, чтобы брать не дома, как бы в случайном скандале…»